Глава  3    ( Книга 3 )                                    

   Исполнив  свой  служебный  долг,  следователь  Хейт  на  обратном  пути

обдумывал, как поступать дальше. Каков должен быть  его  следующий  шаг  в

этом прискорбном деле? Перед  отъездом  он  еще  раз  пошел  взглянуть  на

Роберту и был глубоко, непритворно взволнован: она  казалась  такой  юной,

невинной и хорошенькой. Влажные тяжелые складки скромного синего платья из

саржи  облегали  ее  тело;  маленькие  руки   были   сложены   на   груди,

золотисто-каштановые волосы, еще не просохшие после двадцати четырех часов

пребывания в воде, чем-то наводили на мысль о былой живости и страстности,

- и все это, казалось, говорило о мягком обаянии,  бесконечно  далеком  от

преступления.

   Но была в этом, без сомнения очень печальном, деле и еще одна  сторона,

касающаяся лично его, следователя. Должен ли  он  отправиться  в  Бильц  к

миссис Олден, которой адресовано  письмо,  сообщить  ей  ужасную  весть  о

смерти ее дочери и при этом расспросить, кто был спутник погибшей и где он

находится? Или же ему следует  сперва  явиться  в  Бриджбург  к  прокурору

Мейсону и сообщить ему все подробности  случившегося,  с  тем  чтобы  этот

джентльмен принял на себя  печальную  обязанность  нанести  сокрушительный

удар почтенной, видимо, семье? Тут надо учесть  политическую  ситуацию.  И

хотя следователь имеет право действовать самостоятельно и  выдвинуться  на

этом деле, нужно принять  во  внимание  общее  положение  партии:  сильный

человек, безусловно, должен стать во главе партийного  списка  и  укрепить

позиции партии на осенних выборах, трагедия на озере - для этого блестящая

возможность. Значит, второй вариант наиболее разумен: для прокурора, друга

Хейта, это  -  великолепный  случай!  С  такими  мыслями  Хейт  приехал  в

Бриджбург и торжественно явился в  кабинет  к  прокурору  Орвилу  Мейсону,

который мгновенно насторожился, почувствовав по поведению следователя, что

произошло нечто значительное.

   Мейсон был  человек  небольшого  роста,  плечистый  и  физически  очень

сильный; но в юности он, к несчастью, случайно  сломал  себе  нос;  и  это

очень испортило его приятное и даже своеобразное лицо, придав ему мрачное,

почти зловещее выражение. Но Мейсон был личностью  отнюдь  не  мрачной,  а

скорее чувствительной и романтичной. В детстве он испытал нужду и унижения

и поэтому позднее, в более счастливые годы, смотрел на  людей,  к  которым

жизнь была снисходительнее,  как  на  баловней  судьбы.  Его  мать,  вдова

бедного фермера, с великим трудом сводила концы с концами, и к  двенадцати

годам он отказался чуть ли не от всех ребяческих игр и удовольствий, чтобы

ей помогать. А в четырнадцать лет, катаясь  на  коньках,  он  упал  и  так

разбил нос, что  это  навсегда  его  обезобразило.  Поэтому  он  постоянно

оказывался  побежденным  в  юношеском  соперничестве  из-за  девушек:   их

внимание, которого он так жаждал, доставалось другим  -  и  постепенно  он

стал крайне чувствителен  к  своему  уродству.  Дело  кончилось  тем,  что

фрейдисты обычно называют психосексуальной травмой.

   Однако в  семнадцать  лет  Мейсон  сумел  завоевать  симпатию  издателя

бриджбургской газеты "Республиканец"  и  стал  ее  постоянным  хроникером.

Позже его корреспонденции  по  округу  Катараки  печатались  уже  в  таких

газетах, как "Таймс юнион" в Олбани и "Стар" в  Утике,  а  к  девятнадцати

годам он уже имел возможность  изучать  юриспруденцию  в  конторе  бывшего

бриджбургского судьи Дэвиса Ричофера. Еще через несколько лет  он  получил

право  заниматься  адвокатской  практикой,  завоевал  симпатии   некоторых

местных политиков и коммерсантов, и они позаботились о том, чтобы провести

его в законодательное собрание штата; там он заседал  шесть  лет  кряду  и

своей скромной, но дальновидной и честолюбивой готовностью поступать,  как

прикажут, добился благосклонности столичных заправил, сохранив при этом  и

симпатии своих покровителей  в  родном  городе.  Он  обладал  и  кое-каким

ораторским даром и, когда  вернулся  в  Бриджбург,  получил  сперва  место

помощника прокурора, затем, через четыре года,  был  избран  аудитором  и,

наконец, на два четырехлетия подряд  -  прокурором.  Заняв  столь  высокое

положение в обществе, он женился на дочери местного аптекаря, человека  со

средствами, и стал отцом двоих детей.

   О происшествии на озере Большой Выпи Мейсон уже слышал от мисс Саундерс

все, что она узнала сама, и, как и  следователь  Хейт,  сразу  понял,  что

шумиха, которая наверняка подымется вокруг этого преступления,  будет  ему

очень на руку. Возможно, она  поможет  укрепить  его  шаткий  политический

престиж и даже, пожалуй, разрешит проблему всего его будущего.  Во  всяком

случае, он был чрезвычайно заинтересован и  теперь,  при  виде  Хейта,  не

скрыл своего живейшего интереса к этому происшествию.

   - Ну, что нового, Хейт?

   - Так вот, Орвил, я только что с Большой Выпи. Мне кажется, я нашел для

вас дело, на которое вам придется потратить толику времени.

   Большие выпуклые глаза Хейта говорили гораздо больше, чем это ни к чему

не обязывающее вступление.

   - Вы имеете в виду несчастный случай на озере?

   - Да, сэр, именно.

   - У вас есть основания думать, что тут что-то нечисто?

   - Видите ли, Орвил, я нимало не  сомневаюсь,  что  это  -  убийство.  -

Хмурые глаза Хейта мрачно сверкнули. - Конечно, осторожность прежде всего,

и все это пока между нами. Я, правда, еще  не  вполне  убежден,  что  тело

молодого человека не отыщется на дне озера. Но все  это,  по-моему,  очень

подозрительно, Орвил. Не меньше пятнадцати человек вчера и  сегодня  целый

день обшаривали баграми южную  часть  озера.  Я  велел  нескольким  парням

измерить глубину в разных местах - нигде нет больше двадцати пяти футов. И

до сих пор - никаких следов мужчины. А ее вытащили вчера, около часу  дня,

не так уж долго искали. Очень красивая девушка, Орвил, совсем молоденькая,

лет восемнадцать -  двадцать,  не  больше.  И  тут  есть  несколько  очень

подозрительных обстоятельств, почему я и думаю, что трупа ее спутника  там

нет. По правде говоря, я еще не видел случая, который бы  так  походил  на

дьявольское преступление.

   Сказав это, он начал рыться в правом кармане своего изрядно поношенного

и мешковатого пиджака и наконец извлек оттуда письмо Роберты; протянув его

другу, он придвинул стул и  уселся;  тем  временем  прокурор  принялся  за

чтение.

   - Да, все это выглядит довольно подозрительно, - сказал Мейсон, дочитав

письмо. - И вы говорите, его до сих пор не нашли... Ну, а мать покойной вы

уже видели? Что она знает об этом деле?

   - Нет, Орвил, я ее не видел, - медленно и задумчиво ответил Хейт,  -  и

скажу вам почему. Я еще вчера решил, что лучше мне  сперва  потолковать  с

вами, а потом уже предпринимать что-либо по этому делу.  Вы  сами  знаете,

какая у нас сейчас политическая ситуация. Такое дело, если  его  правильно

повести, может изрядно повлиять на общественное  мнение  этой  осенью.  Я,

конечно,  не  думаю,  что  мы  должны  примешивать   политику   к   такому

преступлению, а все-таки почему бы нам не вести это дело  так,  чтобы  его

поставили нам в заслугу? Вот я и решил сначала поговорить с вами. Конечно,

если хотите, я туда съезжу. Но только, по-моему, лучше бы вы поехали  сами

и выяснили, кто этот парень и что он собою представляет.  Сами  понимаете,

что может означать такое дело с политической точки зрения, если только  мы

доведем его до конца. А я знаю, что вы можете это сделать, Орвил.

   - Спасибо, Фред, спасибо, -  торжественно  ответил  Мейсон,  постукивая

письмом по столу и косясь на приятеля. - Очень вам благодарен  за  лестное

мнение обо мне. Думаю, что вы избрали самый верный путь. А вы уверены, что

никто, кроме вас, не видел этого письма?

   - Только конверт. Да и его видел только  один  мистер  Хаббард,  хозяин

гостиницы. Он мне сказал, что нашел письмо в кармане ее пальто,  побоялся,

как бы оно не исчезло или не было распечатано до моего приезда,  и  потому

забрал его к себе. Он говорит,  что  сразу  почуял  неладное,  как  только

услышал о несчастье. По его словам, молодой человек очень нервничал и  вел

себя как-то странно.

   - Очень хорошо, Фред. И пока никому больше ничего не говорите  об  этом

деле, ладно? Я сейчас же еду туда.  Но,  может  быть,  вы  еще  что-нибудь

узнали?

   Мистер Мейсон был теперь очень  оживлен  и  полон  энергии,  непрерывно

задавал  вопросы  и  даже  со  своим  старым  другом  стал   разговаривать

повелительным тоном.

   - Да, узнал немало, - глубокомысленно и важно ответил следователь. - На

лице девушки есть подозрительные  синяки  и  ссадины,  Орвил:  под  правым

глазом и над левым виском и еще на губе и на носу;  похоже,  что  бедняжку

чем-то ударили - камнем, или палкой, или, может быть, одним из весел;  они

там плавали неподалеку. На вид она еще совсем ребенок, такая маленькая,  и

знаете, Орвил, очень хорошенькая девушка...  но  вела  себя  не  так,  как

полагается. Сейчас я вам объясню. - Тут следователь замолчал,  вытащил  из

кармана огромный носовой платок и шумно  высморкался,  а  затем  тщательно

расправил бороду. - Там у меня не было времени  достать  врача,  и,  кроме

того, я постараюсь организовать здесь в понедельник вскрытие и  следствие.

Я уже распорядился:  братья  Луц  сегодня  перевезут  ее  сюда.  Но  всего

подозрительнее показания двух охотников  и  мальчугана,  которые  живут  в

Бухте Третьей мили: они шли в четверг вечером на Большую Выпь охотиться  и

ловить рыбу. Я велел Эрлу записать их имена, заполнить повестки и  вызвать

их в понедельник для допроса.

   И следователь подробно передал показания этих  людей  об  их  случайной

встрече с Клайдом.

   - Так, так! - то и дело восклицал прокурор, глубоко заинтересованный.

   - И еще одно, Орвил, - продолжал следователь. - Я поручил Эрлу  навести

по  телефону  справки  в  Бухте  Третьей  мили  -  у  хозяина   гостиницы,

почтмейстера и тамошнего начальника полиции, но как будто того юнца  видел

только один человек. Это капитан пароходика, который  ходит  между  Бухтой

Третьей мили и Шейроном, - капитан Муни, вы, наверно, его знаете. Я  велел

Эрлу вызвать его тоже. По его словам,  в  пятницу  утром,  около  половины

девятого, как раз,  когда  его  "Лебедь"  отправлялся  в  первый  рейс  до

Шейрона, этот самый молодой человек или кто-то очень похожий  по  описанию

сел на пароход и взял билет до Шейрона. Он был с чемоданом и  в  кепке,  а

когда те трое встретили его в лесу, на нем была соломенная шляпа.  Капитан

говорит, что это очень красивый малый. Ладно скроен, хорошо одет, по  виду

- человек из светского общества. Держался особняком.

   - Так, так, - заметил Мейсон.

   - Я поручил Эрлу позвонить в Шейрон, расспросить кого только можно,  не

видали ли  там  такого  приезжего.  Правда,  там  его,  видимо,  никто  не

припомнил, - по  крайней  мере  до  вчерашнего  вечера,  когда  я  уезжал,

сведений не было. Но я распорядился, чтобы Эрл по  телеграфу  сообщил  его

приметы во все здешние гостиницы, дачные местности  и  на  железнодорожные

станции, так что, если он где-нибудь в этих краях, его быстро выследят.  Я

считал, что вам будут по душе мои действия. А теперь, если вы  дадите  мне

ордер, я бы доставил вам тот чемодан со  станции  Ружейной.  В  нем  могут

оказаться такие вещи, о которых нам следует знать. Я сам за ним съезжу.  И

потом я хочу сегодня же побывать на Луговом озере, в Бухте Третьей мили  и

в Шейроне, если успею. Посмотрю, что там еще можно  выяснить.  Боюсь,  что

здесь самое настоящее убийство. Подумайте, он привез ее сперва в гостиницу

на Луговое озеро, а потом на Большую Выпь и записался под разными именами!

Ее  чемодан  оставил  на  станции,  а  свой  взял  с  собой!  -  Тут  Хейт

многозначительно покачал головой. - Вы  же  понимаете,  Орвил,  порядочные

люди так не поступают. Одного не  пойму,  как  ее  родители  позволили  ей

уехать с этим человеком, не узнав сперва, что он собой представляет.

   - Это верно, - тактично согласился Мейсон.

   С жгучим любопытством он думал о том, что эта девушка, как видно,  была

отнюдь не безупречного поведения. Незаконное сожительство!  И  конечно,  с

каким-то  богатым  молодым  горожанином,  откуда-нибудь   с   юга.   Какую

популярность, какое положение может приобрести он, Мейсон, в связи с  этим

делом! Он порывисто встал, ощущая прилив энергии. Только  бы  ему  поймать

этого преступного негодяя! Такое жестокое убийство, конечно, вызовет  бурю

негодования. А тут  августовская  конференция,  выдвижение  кандидатов!  И

осенние выборы!

   - Пусть меня повесят! -  воскликнул  он;  присутствие  Хейта,  человека

верующего и степенного, заставило его удержаться от выражения покрепче.  -

Мы наверняка напали на след чего-то  очень  серьезного,  Фред.  Я  в  этом

просто убежден. По-моему, тут скверная история - гнуснейшее  преступление.

Первым делом, я думаю, надо связаться по телефону с Бильцем и узнать, есть

ли там семья Олден и где именно они живут. Автомобилем напрямик до  Бильца

всего миль пятьдесят, а то и  меньше.  Правда,  дорога  отвратительная,  -

прибавил он. - Несчастная мать! Я просто боюсь встречи с нею. Конечно, это

будет очень тяжело...

   Он позвал Зиллу и попросил проверить, живет ли  в  окрестностях  Бильца

некто Тайтус Олден и как его найти. Затем прибавил:

   - Но сначала вызовите сюда Бэртона (Бэртон Бэрлей, его помощник,  уехал

за город на субботу и воскресенье).  Он  будет  вам  полезен,  Фред,  если

понадобится отдать какое-нибудь предписание и прочее, а  я  поеду  к  этой

бедной женщине. И буду вам очень признателен,  если  вы  пошлете  Эрла  за

чемоданом. А я привезу сюда отца девушки, чтобы установить ее личность. Но

только, пока я не вернусь, никому ни слова - ни о письме, ни о том, что  я

уехал в Бильц, понимаете?  -  Он  пожал  руку  приятелю.  -  А  сейчас,  -

продолжал он немного высокопарно,  уже  предвкушая  свою  роль  в  великих

событиях, - я должен поблагодарить вас, Фред. Я очень вам обязан и никогда

этого не забуду, поверьте. - Он посмотрел старому другу прямо в  глаза.  -

Все это может для нас обернуться лучше, чем мы думаем.  Мне  кажется,  это

самое большое, самое серьезное дело за всю мою службу, и  если  мы  сумеем

быстро и успешно разобраться в нем до осенних событий, это всем нам  очень

пригодится, как по-вашему?

   - Верно, Орвил, совершенно верно,  -  согласился  Хейт.  -  Я  уже  вам

говорил, по-моему, не следует примешивать политику к таким делам,  но  раз

уж это само собой получается... - И он в раздумье умолк.

   - А пока что, - продолжал прокурор, - поручите Эрлу  сделать  несколько

снимков: пусть точно зафиксирует, где нашли лодку, весла, шляпу и в  каком

месте найдена утонувшая девушка. И вызовите как можно больше свидетелей. Я

договорюсь с аудитором, чтобы вам были возмещены все расходы. А завтра или

в понедельник я буду здесь и сам примусь за работу.

   Он сжал руку Хейта и похлопал его по плечу. А  Хейт,  очень  польщенный

его вниманием и, следовательно, преисполненный надежд  на  будущее,  надел

свою  чудовищную  соломенную  шляпу,   застегнул   широчайшее   пальто   и

возвратился в канцелярию, чтобы вызвать по междугородному телефону верного

Эрла, дать ему инструкции и известить, что и сам он, Хейт, снова выедет на

место преступления.

Сканирование и редактирование текста:  HarryFan, 20 March 2001