Глава 16
( Книга 3 )
В
конце концов после всех переговоров было решено, что,
пожалуй, всего
легче и вернее
- если только ликургские Грифитсы на это
согласятся, -
построить
защиту, ссылаясь на невменяемость или приступ помешательства,
на
временное
психическое расстройство, вызванное любовью
Клайда к Сондре
Финчли и страхом,
что Роберта разрушит все его
мечты и надежды на
блестящее
будущее. Но после того, как
защитники посоветовались с
Кетчуменом
и Брукхартом в Ликурге, а те, в свою очередь,
побеседовали с
Сэмюэлом и
Гилбертом Грифитсами, этот план был отвергнут. Чтобы
установить
невменяемость
или временное помешательство,
требовалось подобрать
свидетелей,
которые показали бы, что Клайд всегда
обладал не слишком
здравым рассудком
и всю жизнь был неуравновешен;
понадобилось бы
подтвердить
его странности наглядными примерами; его родственникам
(в том
числе, быть
может, и самим ликургским Грифитсам) пришлось бы подтверждать
это под присягой.
Словом, тут требовалась прямая ложь и клятвопреступление
со стороны
многих свидетелей, и при этом мог
быть запятнан весь род
Грифитсов.
Понятно, что ни Сэмюэл, ни Гилберт ничего подобного
не желали.
И Брукхарт
должен был заявить Белнепу, что
от этого способа защиты
придется отказаться.
Таким
образом, Белнепу и Джефсону снова пришлось сидеть
друг против
друга и размышлять.
Ибо всякий другой способ защиты, какой приходил им
в
голову, казался
сейчас совершенно безнадежным.
-
Вот что я вам скажу, - заметил упрямец Джефсон,
заново перелистав
Письма Роберты
и Сондры. - Письма этой Олден - самое серьезное из всего,
с
чем нам придется
иметь дело на суде. Стоит только их как следует прочесть,
и наверняка
заплачут какие угодно присяжные, а если
после них станут
читать письма
второй девушки, это будет просто катастрофа. Я думаю,
лучше
нам вовсе
не упоминать о переписке с мисс Финчли, если Мейсон
промолчит о
ней. Это только
создало бы впечатление, что он убил Роберту Олден,
чтобы
от нее избавиться.
Мейсону это было бы очень на руку, как я понимаю.
И
Белнеп от души с ним согласился.
Однако
нужно было немедля изобрести какой-то план защиты. И
вот наконец
после нескольких
совещаний Джефсон (считавший, что на этом процессе вполне
можно сделать
карьеру) пришел к следующему выводу:
наиболее надежный
способ защиты,
которому не будут противоречить самые
подозрительные и
странные поступки
Клайда, один - утверждать, что Клайд
никогда и не
замышлял убийства.
Наоборот, будучи если не физически, то морально трусом
(на это указывает
вся история, рассказанная им самим), он
боялся, что
может быть
разоблачен и изгнан из Ликурга и из сердца Сондры, и
в то же
время надеялся,
что Роберта, которой он никогда не говорил о Сондре,
узнав
о его безмерной
любви к этой девушке, возможно, его отпустит. И потому
он
наспех, без
всякого злого умысла, решил убедить Роберту
поехать с ним
куда-нибудь
за город (но совсем не обязательно на Луговое
озеро или на
озеро Большой
Выпи), для того чтобы рассказать ей все и получить свободу,
и, конечно,
он собирался предложить ей посильную
для него денежную
поддержку
на предстоящий трудный период ее жизни.
-
Все это прекрасно, - заметил Белнеп, - но ведь
тут подразумевается
его отказ
жениться на ней, не так ли? Какие присяжные посочувствуют
ему в
этом и поверят,
что он не хотел ее убить?
-
Погодите, погодите, - ответил Джефсон не без раздражения,
- все это,
конечно, так.
Но ведь вы не дослушали до конца. Говорю вам, у
меня есть
план.
-
Ну-ну, какой же? - с интересом спросил Белнеп.
-
Сейчас объясню. Мой план - оставить все факты так, как
они есть: как
о них рассказал
Клайд и как их рисует Мейсон, разумеется, кроме того,
что
Клайд ее ударил.
И затем объяснить все это
- письма, кровоподтеки,
чемодан, две
шляпы - все, никоим образом ничего не отрицая.
Тут
он замолчал, нетерпеливо провел длинной,
узкой рукой, покрытой
веснушками,
по своим светлым волосам и взглянул через площадь на
тюрьму,
где находился
Клайд, а затем снова на Белнепа.
-
Прекрасно, но как это сделать? - спросил Белнеп.
-
Другого способа нет, вот что, - продолжал Джефсон, словно
обращаясь к
самому себе
и не замечая своего старшего коллеги. - И я думаю, это
может
выйти. - Он
снова обернулся к окну и, казалось, говорил теперь
с кем-то
стоящим на
улице. - Понимаете, он едет туда, потому что напуган
и потому
что необходимо
что-то предпринять, иначе ему
грозит разоблачение. И
записывается
в гостиницах под чужими именами, потому что боится,
как бы в
Ликурге не
стало известно об этом путешествии. И собирается признаться
ей,
что любит
другую. Но... - Джефсон чуть помолчал и пристально посмотрел
на
Белнепа, -
и это важнейшая наша опора, если она не выдержит, нам
крышка!
Слушайте!
Он едет туда с нею, перепуганный, не затем, чтобы
жениться на
ней или убить
ее, а затем, чтобы уговорить ее дать ему свободу. Но
тут он
видит, какая
она больная, измученная, печальная, - ну, вы же знаете,
она
все еще очень
любит его, - и он проводит с нею две ночи, понятно?
-
Да, понимаю, - вставил Белнеп с любопытством и на
этот раз уже с
меньшим сомнением.
- И это, пожалуй, может объяснить, почему он провел
с
ней эти ночи.
-
Пожалуй? Безусловно, объяснит! - насмешливо
и спокойно ответил
Джефсон; его
бледно-голубые глаза выражали одну
только холодную,
напористую,
практическую логику и ни тени волнения или
хоть какого-то
сочувствия.
- Ну-с, и пока он был там с
нею в таких условиях... в
условиях,
понимаете ли, такой близости (выражение лица Джефсона
ничуть не
изменилось
при этих словах), в его душе произошел перелом. Вы улавливаете
мою мысль?
Ему жаль ее. Ему стыдно за себя - ведь он грешен перед
нею. На
нашу публику,
на всех этих набожных и добропорядочных провинциалов,
это
должно подействовать,
правда?
-
Возможно, - негромко подтвердил
Белнеп; теперь он был очень
заинтересован,
и у него появилась некоторая надежда на успех.
-
Он понимает, что поступил с
ней дурно, - продолжал Джефсон,
поглощенный
своим планом, как паук, ткущий паутину, - и, несмотря
на всю
свою привязанность
к другой девушке, он готов теперь искупить свою
вину
перед этой
мисс Олден, потому что ему жаль ее и стыдно за себя,
понимаете?
Это снимает
с него обвинение, что он замышлял убить ее, проводя
с нею ночи
в Утике и
на Луговом озере.
-
Но он все-таки любит ту, другую? - переспросил Белнеп.
-
Ну конечно. Во всяком случае, она ему очень нравится,
и вообще, когда
он попал в
светское общество, это вскружило
ему голову, он совсем
преобразился,
почувствовал себя другим человеком. Но
теперь он готов
жениться на
Роберте - в том случае, если она все-таки пожелает стать
его
женой даже
после того, как он признается ей, что любит другую.
-
Понимаю. Но как же все-таки быть с лодкой,
с чемоданом и с тем
фактом, что
он после всего поехал к этой Финчли? - спросил Белнеп.
-
Минуточку, минуточку! Сейчас я вам
все растолкую, - продолжал
Джефсон, сверля
пространство взглядом голубых глаз, словно мощным
лучом
прожектора.
- Разумеется, он поехал с нею на лодке, разумеется,
взял с
собой этот
чемодан и записался в гостиницах под вымышленными
именами и
пошел лесом
к другой девушке, после того как Роберта утонула. Но
почему?
Почему! Хотите
знать, почему он это сделал? Я вам скажу! Он почувствовал
жалость к
ней, понимаете ли, и хотел на ней жениться или по крайней
мере в
последнюю
минуту захотел искупить свою вину перед нею. Но запомните,
все
это не прежде,
а после того, как он провел с нею ночь в Утике и другую
-
на Луговом
озере. Но когда она утонула, - конечно, только случайно,
как он
и говорит,
- тогда в нем опять заговорила любовь к той, другой
девушке. Да
он и не переставал
ее любить даже тогда, когда собирался пожертвовать ею,
чтобы искупить
свою вину перед Робертой. Понимаете?
-
Понимаю.
-
А как они докажут, что он не испытал такого
душевного переворота,
если он заявит,
что испытал, и будет твердо стоять на своем?
-
Да, но ему придется рассказать эту историю
очень убедительно, -
сказал несколько
озабоченный Белнеп. - А как быть с двумя шляпами? Их
тоже
придется как-то
объяснить.
-
Сейчас дойдет дело и до шляп. Его шляпа немного запачкалась.
Поэтому
он решил купить
другую. А насчет того, что он сказал Мейсону, будто
на нем
была кепка,
- ну, просто он перепугался и соврал, думая, что так
он скорее
выпутается.
Ну и, конечно, до того как он уходит к другой девушке,
- то
есть пока
Роберта еще жива, - остаются его отношения к той, второй,
и его
намерения
на ее счет. Понимаете, у него происходит объяснение
с Робертой,
и это надо
как-то обыграть. Но, по-моему, это несложно: ведь
после того
как в его
душе происходит переворот и он хочет
поступить с Робертой
по-честному,
ему остается просто написать другой девушке или пойти
к ней и
сказать о
том, как он виноват перед Робертой.
-
Так.
-
Я теперь вижу, что о ней все-таки нельзя совершенно
умолчать в этом
деле. Боюсь,
придется ее потревожить.
-
Раз надо, так потревожим, - сказал Белнеп.
-
Понимаете ли, Роберта все же считает, что он должен
на ней жениться;
значит, он
должен сперва поехать к этой Финчли и сказать, что не
может на
ней жениться,
так как уходит к Роберте... Это все в
том случае, если
Роберта не
возражает, чтобы он на некоторое время ее оставил, понимаете?
-
Так.
-
А если она этого не захочет, он обвенчается с нею
в Бухте Третьей
мили или где-нибудь
еще.
-
Так.
-
Но не забудьте, пока она жива, он растерян и подавлен.
И только после
второй ночи
на Луговом озере он начинает понимать, как скверно поступал
с
нею, ясно?
Между ними что-то происходит. Может
быть, она плачет или
говорит ему
о том, что хочет умереть, знаете, вроде того, как в
письмах.
-
Так.
-
И вот у него является желание поехать с нею
в какое-нибудь тихое
местечко,
где они могли бы спокойно поговорить, чтобы никто их
не видел и
не слышал.
-
Так, так... продолжайте.
-
Ну вот, и он вспоминает об озере Большой Выпи. Он как-то
раньше там
был, или просто
они оказались неподалеку оттуда. А там рядом,
всего в
двенадцати
милях. Бухта Третьей мили, где они смогут
обвенчаться, если
порешат на
этом.
-
Понимаю.
-
А если нет, если, выслушав его исповедь, она не захочет
выйти за него
замуж, он
может отвезти ее назад в гостиницу, верно? И, может
быть, один
из них останется
там на время, а другой сразу уедет.
-
Так, так.
-
А кстати, чтобы не терять время и не застревать в гостинице
- ведь
это довольно
дорого, знаете, а у него не так
уж много денег, - он
захватывает
с собой в чемодане завтрак. И фотографический
аппарат тоже,
потому что
хочет сделать несколько снимков. Понимаете, если Мейсон
сунется
с этим аппаратом,
надо будет как-то объяснить его
существование, так
лучше, чтобы
объяснили мы, а не он, верно?
-
Понимаю, понимаю! - воскликнул
Белнеп; теперь он был
живо
заинтересован,
улыбался и даже стал потирать руки.
-
И вот они отправляются на прогулку.
-
Так.
-
И катаются по озеру.
-
Так.
-
И, наконец, они позавтракали
на берегу, он сделал несколько
снимков...
-
Так...
-
И он решается рассказать ей всю правду. Он полон готовности...
-
Понимаю.
-
Но прежде чем заговорить, он хочет еще раз или два снять
ее в лодке,
около берега.
-
Так.
-
А потом он ей скажет, понимаете?
-
Так.
-
И они опять ненадолго отплывают
от берега, так ведь и
было,
понимаете?
-
Да.
-
Но так как они собирались еще вернуться, чтобы нарвать
цветов, то он
оставляет
на берегу свой чемодан, понимаете? Это
объясняет историю с
чемоданом.
-
Так.
-
Однако, прежде чем фотографировать ее в лодке, он начинает
говорить
ей о своей
любви к другой девушке и о том, что, если Роберта
хочет, он
все-таки обвенчается
с ней, а этой Сондре напишет письмо. Но если теперь,
узнав о его
любви к другой девушке, она не пожелает выйти за него
замуж...
-
Так, так! Дальше! - оживленно поторопил Белнеп.
-
Ну, тогда, - продолжал Джефсон, - он сделает все
возможное, чтобы
позаботиться
о ней и поддержать ее, ведь после женитьбы на богатой
девушке
у него будут
деньги.
-
Так.
-
Ну, а она хочет, чтобы он женился на ней и расстался
с мисс Финчли.
-
Понимаю.
-
И он соглашается.
-
Конечно!
-
А она так благодарна, что в волнении вскакивает и бросается
к нему,
понимаете?
-
Так?
-
И тут лодка накреняется немного, и он вскакивает,
чтобы поддержать
Роберту, потому
что боится, как бы она не упала, понимаете?
-
Да, да.
-
Ну теперь в нашей воле оставить у
него в руках фотографический
аппарат или
не оставлять - это как вы найдете удобным.
-
Да, теперь мне ясно.
-
Словом, с аппаратом ли, нет ли, он - или, может быть,
она - делает
какое-то неосторожное
движение, именно так, как он рассказывает,
- или
просто из-за
того, что они оба встали, - тут лодка переворачивается,
и он
наносит Роберте
удар или нет - это как вам угодно, - но
если да, то,
конечно, нечаянно.
-
Понимаю, понимаю, черт возьми! - воскликнул
Белнеп. - Прекрасно,
Рубен! Великолепно!
Просто замечательно!
-
И борт лодки ударяет ее и его тоже - слегка, понимаете?
- продолжал
Джефсон, поглощенный
своим хитроумным планом; он не
обратил никакого
внимания на
этот взрыв восторга. - Удар слегка оглушает его.
-
Понимаю.
-
Он слышит ее крики и видит ее, но он сам немного оглушен,
понимаете?
А когда он
приходит в себя и готов ей помочь...
-
Ее уже нет, - спокойно заключил Белнеп. - Утонула. Понимаю.
-
А тут все эти подозрительные обстоятельства, фальшивые
записи... А
она уже погибла,
и он все равно больше ничего не может для нее сделать...
И вы понимаете,
ее родным едва ли будет приятно узнать, в каком положении
она была...
-
Ясно.
-
И поэтому он в испуге удирает. Он ведь по природе своей
трус - мы это
будем доказывать
с самого начала. Он непременно хочет сохранить
хорошие
отношения
с дядек и свое положение в обществе. Разве
этим нельзя все
объяснить?
-
По-моему, это очень недурно все объясняет. В самом
деле, Рубен, я
думаю, что
это очень удачное объяснение, и поздравляю вас. Вряд
ли можно
надеяться
найти что-нибудь лучшее. Если это не приведет к оправданию
или к
разногласиям
среди присяжных, то в крайнем случае он
получит, скажем,
двадцать лет,
как вы думаете? - Очень довольный, Белнеп встал и, посмотрев
с восхищением
на своего длинного и тощего
коллегу, прибавил: -
Великолепно!
А
Джефсон только невозмутимо смотрел на него голубыми
глазами, похожими
на зеркальные
тихие омуты.
-
Но вы, разумеется, понимаете, что это означает? - сказал
он спокойно
и мягко.
-
Что он должен будет давать показания под
присягой как свидетель?
Конечно, конечно.
Прекрасно понимаю. Но это его единственный шанс.
-
Боюсь, что он покажется не очень серьезным
и уверенным в себе
свидетелем.
Он чересчур нервный и чувствительный.
-
Да, знаю, - быстро сказал Белнеп. - Его легко
запугать. А Мейсон
будет наскакивать
на него, как бешеный бык. Но мы подготовим его к этому,
как следует
натаскаем. Заставим его понять, что это для него единственная
возможность
спастись, что от этого зависит его жизнь. Будем
натаскивать
его все эти
месяцы.
-
Если он не сумеет этого проделать, он погиб. Если бы
только мы могли
как-то придать
ему храбрости, обучить его вести себя как надо!
- Перед
устремленным
куда-то в пространство взором Джефсона, казалось,
предстал
зал суда и
на свидетельском месте - Клайд лицом к лицу с Мейсоном.
Затем
Джефсон взял
письма Роберты (точнее, копии, переданные Мейсоном).
- Если
бы только
не это! - сказал он, взвешивая их на ладони, и закончил
мрачно:
- Проклятие!
Вот дело! Но мы еще не разбиты, черта с два! Мы
еще и не
начинали бороться!
И уж во всяком случае это принесет нам известность.
Да,
кстати, -
прибавил он, - один мой знакомый паренек сегодня ночью
попробует
отыскать в
озере Большой Выпи утонувший аппарат. Пожелайте мне
удачи.
-
Как не пожелать! - только и ответил Белнеп.
Сканирование и редактирование текста:
HarryFan, 20 March 2001
|