Глава 40
( Книга 2)
Два
незначительных случая, которые произошли в это
время, привели к
тому, что
намерения Роберты и Клайда стали еще непримиримее.
Как-то
вечером Роберта случайно увидела Клайда на
Сентрал-авеню: он
стоял на краю
тротуара перед зданием почты и разговаривал
с Арабеллой
Старк, которая
ожидала своего отца, сидя в
большом, внушительном
автомобиле.
Мисс Старк, одетая по последней
моде в соответствии с
требованиями
сезона, вкусами своего круга и собственным
претенциозным
вкусом, сидела
за рулем в жеманной позе, рассчитанной не только на
Клайда,
но и вообще
на публику. Роберте, которая к этому времени была доведена
до
отчаяния медлительностью
Клайда и не знала, как заставить его помочь ей,
эта девушка
показалась воплощением-беззаботности, роскоши
и бездумного
отношения
к жизни - всего, что так прельщало Клайда и заставляло
медлить и
относиться
с полнейшим равнодушием к ее ужасному положению.
И в самом
деле, у нее
есть права, обусловленные ее теперешним состоянием,
но что
может она
дать Клайду взамен той жизни, от
которой он должен будет
отказаться,
уступив ее требованию? Ничего... Мысль не слишком ободряющая.
И
вот в эту минуту, когда она сравнила свой жалкий, презренный
удел с
уделом хотя
бы этой мисс Старк, ею овладели такая горечь и
враждебность,
каких она
никогда еще не испытывала. Это неправильно! Несправедливо!
Уже
несколько
недель прошло с тех пор, как они в последний раз обсуждали
свои
дела, и за
это время Клайд почти не заговаривал с нею на
фабрике и тем
более избегал
приходить к ней домой, опасаясь обычных
ее вопросов, на
которые ему
нечего было отвечать. И она чувствовала, что он
относился к
ней теперь
не только невнимательно, но и с настоящим озлоблением.
А
все же, когда она шла
домой после этой ничтожной,
но очень
выразительной
сценки, ее сердце полно было не столько
гневом, сколько
печалью и
болью, потому что любовь и спокойствие исчезли, и видно,
никогда
уже не возвратятся...
никогда... никогда, никогда... Это ужасно... ужасно!
С
другой стороны, Клайду почти в это же время пришлось
увидеть нечто
такое, что
имело прямое отношение к Роберте
и было словно нарочно
подстроено
насмешливой и злобной судьбой. В следующую же субботу
маленькая
компания молодежи,
по предложению Сондры, отправилась на
автомобиле к
озеру Стрелы
(к северу от Ликурга) на дачу Трамбалов,
чтобы провести
воскресенье
на лоне весенней природы. Ехать следовало прямо по направлению
к Бильцу,
но в одном месте пришлось сделать крюк, и через некоторое
время
компания оказалась
на пересечении двух дорог, как раз возле фермы Олденов
- родного
дома Роберты. Трейси Трамбал, который в это время
вел машину,
предложил,
чтобы кто-нибудь отправился на ферму и узнал,
какая дорога
ведет в Бильц.
И Клайд, сидевший с краю, выскочил из машины. Взглянув
на
почтовый ящик
на перекрестке, явно имевший отношение к
полуразрушенному
ветхому дому,
стоявшему тут же на пригорке, Клайд с немалым
удивлением
прочитал написанное
на этом ящике имя отца Роберты: Тайтус
Олден. Он
вспомнил,
как она говорила, что ее родители живут неподалеку от
Бильца, -
значит, это
и есть ее дом. На мгновение он растерялся, не зная,
идти ли
ему туда:
когда-то он подарил Роберте свою
маленькую фотографическую
карточку,
и она могла показать ее здесь. И притом уже одного сознания,
что
это заброшенное,
разоренное жилье имеет прямое отношение
к Роберте, а
значит, и
к нему самому, было достаточно,
чтобы Клайду захотелось
повернуться
и убежать.
Но
Сондра, сидевшая в автомобиле
рядом с Клайдом, заметила его
нерешительность
и крикнула:
-
В чем дело, Клайд? Испугались собачки? Гав-гав, укусит!
Клайд
понял, что, если он сейчас же не двинется дальше, это
привлечет
общее внимание,
и быстро пошел по дорожке к дому. Но едва он взглянул
на
этот дом повнимательнее,
в мозгу его пробудились самые тревожные и мрачные
мысли. Ну
и дом! До чего он одинок и гол даже в этот
светлый весенний
день. Ветхая,
осевшая крыша. Одна труба развалилась, и
у ее основания
валяются обломки
кирпичей; другая покосилась, чуть
не падает, и ее
удерживают
на месте только подпорки. А заросшая, невычищенная дорожка,
по
которой медленно
поднимается Клайд! На него
произвели удручающее
впечатление
разбитые камни перед входной дверью - остатки
развалившегося
крыльца. А
некрашеные надворные постройки!
Ну
и ну! И это дом Роберты. И она еще требует, чтобы он
женился на ней,
когда такие
мечты, такие надежды связаны у него с Сондрой и
со всем ее
кругом! И
Сондра здесь, в автомобиле, и видит все это, хоть ничего
и не
знает... Какая
нищета! Какая беспредельная мрачность во всем! И его
жизнь
начиналась
так же, но как далеко позади осталось все это!
Ощущая
слабость и тупую ноющую боль под ложечкой, будто от
удара, он
подошел к
дверям. И тут, словно для того, чтобы еще больше его
расстроить
- если только
это было возможно, - дверь открыл Тайтус Олден
в старой,
изношенной
куртке с продранными локтями, в мешковатых потертых
штанах и
грубых, нечищеных
и непомерно больших деревенских
башмаках. Он
вопросительно
взглянул на Клайда. И Клайд, пораженный костюмом Тайтуса
и
его сходством
с Робертой (особенно похожи были
глаза и линии рта),
торопливо
спросил, идет ли дорога, проходящая мимо, в Бильц и
можно ли по
ней доехать
до северного шоссе. Он предпочел бы услышать
краткое "да",
повернуться
и уйти, но Тайтус спустился с ним
во двор и, размахивая
руками, подробно
объяснил, что, если они хотят выехать на
лучшую часть
дороги, им
надо проехать по прежней еще около двух миль и потом
свернуть
на запад.
Не дослушав, Клайд кратко поблагодарил, повернулся
и поспешил
прочь.
Безмерно
угнетенный, он вспомнил: как раз теперь Роберта думает,
будто
он готов отказаться
от всего, что обещает ему Ликург
(от Сондры, от
наступающей
весны и лета, от любви и поэзии, от веселья,
продвижения в
обществе,
власти... от всего!), уехать с нею и обвенчаться!
Забраться в
какую-нибудь
дыру! Что за ужас! И с ребенком - в его-то годы! Ах,
почему
он был так
глуп и слаб, что связал себя с нею? И все
из-за нескольких
одиноких вечеров!
Почему, почему он не подождал, пока перед ним откроется
этот новый
мир? Если бы он сумел подождать!
А
теперь, бесспорно, - если только ему не
удастся быстро и легко
освободиться
от Роберты - все это великолепие наверняка будет
для него
потеряно.
И другой мир, тот, из которого он вышел, протянет к
нему свои
страшные нищие
руки и снова завладеет им, - так бедность родителей
держала
его в тисках
с самого начала и едва не задушила.
И ему даже смутно
подумалось:
как странно, что Роберту и его, с
их поразительно схожим
происхождением,
вначале так сильно влекло друг к другу...
Почему так
случилось?
Какая странная штука - жизнь! Но много
больше мучила его
стоявшая перед
ним задача: найти выход. С этой минуты всю дорогу мысль
его
работала в
поисках какого-то решения. Одно слово жалобы со стороны
Роберты
или ее родителей
его дяде или Гилберту - и он погиб!
Мысль
об этом так волновала его, что, вернувшись в машину,
он сидел
совсем молча,
хотя перед этим вместе со всеми превесело
болтал о чем
попало. И
Сондра, сидевшая рядом с ним и потихоньку поверявшая
ему свои
планы на лето,
теперь, вместо того чтобы продолжать
прежний разговор,
шепнула:
-
Что случилось с маленьким? (Когда Клайд бывал хоть немного
грустен,
Сондра любила
разговаривать с ним, как с младенцем, и ее ребячливый
лепет
действовал
на него как электрический ток: ему было и сладко и мучительно.
Он называл
ее иногда "моя лепетунья".) Рожица совсем
мрачная. А только
недавно мы
улыбались вовсю. Пусть мой мальчик станет опять веселым.
Пусть
улыбнется
Сондре. Пусть Клайд, как паинька, пожмет руку Сондре!
Она
повернулась и заглянула ему
в глаза, чтобы посмотреть, как
действует
на него эта ласковая ребяческая болтовня, и Клайд,
разумеется,
постарался
принять веселый вид. И, однако, несмотря на всю ее удивительную
любовь, перед
ним неотступно стоял призрак Роберты и всего, что было
в ней
теперь воплощено;
ее состояние, ее недавнее решение
и очевидная
невозможность
сделать что-либо, кроме одного - уехать вместе с нею...
Да,
но... чем так запутываться - и из-за чего!.. - уж не
лучше ли (даже
если он при
этом навсегда потеряет Сондру) сбежать отсюда, как он
сбежал
из Канзас-Сити,
когда убили ту девочку... и чтобы о нем здесь
больше не
слыхали. Но
это значит потерять Сондру, все здешние связи, дядю,
все! Все
потерять!
Что за несчастье снова скитаться в поисках
пристанища! Опять
придется писать
матери о некоторых обстоятельствах,
связанных с его
бегством,
- ведь впоследствии кто-нибудь отсюда может написать
ей и дать
всему гораздо
более убийственное объяснение. А что подумают о нем
родные?
В последнее
время он писал матери, что так преуспевает! Что же у
него за
судьба, почему
его преследуют неудачи? И неужели его жизнь всегда
будет
такой? Бежать
то от одного, то от другого и где-то на новом
месте опять
начинать все
сначала... быть может, только для того, чтобы потом
пришлось
бежать от
чего-то еще худшего. Нет, он не может снова бежать.
Он должен
взглянуть
беде прямо в лицо и найти какой-то выход. Должен!
Боже!
Сканирование и редактирование текста:
HarryFan, 20 March 2001
|