Глава 17
( Книга 2)
Было
совсем темно, когда Роберта в среду вечером украдкой
выскользнула
из дому, чтобы
встретиться с Клайдом. Но перед этим сколько
сомнений и
борьбы с самой
собою! Ей не только трудно было преодолеть
собственные
внутренние
колебания, - вызывала немало
тревог и душная, пошлая и
ханжеская
атмосфера, окружавшая ее в доме Ньютонов. С тех
пор как она
приехала сюда,
она никуда не выходила без Грейс Марр. А тут
еще в эту
среду, - Роберта
совсем забыла обитом, разговаривая с
Клайдом, - она
условилась
отправиться вместе с Ньютонами и Грейс в баптистскую
церковь,
где должна
была состояться проповедь, а затем вечер для прихожан
с разными
играми, чаем,
пирожными и мороженым.
И
она не знала, как быть, как ей освободиться в этот вечер,
но потом
вспомнила,
что дня за два перед тем Лигет, заметив, как хорошо
и быстро
она работает,
предложил ей поучиться шить у миссис Брейли, в соседнем
со
штамповочной
швейном цехе. Теперь, когда приглашение
Клайда совпало с
собранием
в церкви, Роберта решила сказать Ньютонам, что в этот
вечер она
должна явиться
на дом к миссис Брейли. Она скажет это в
среду вечером,
перед обедом.
Таким образом, она сможет встретиться с Клайдом.
И успеет
вернуться
домой до возвращения Ньютонов и Грейс. Так сладко будет
слушать
его... снова
услышать, как тогда, в лодке, что она показалась
ему самой
красивой девушкой
на свете, когда стояла на берегу и смотрела на
водяные
лилии. Много,
много мыслей - смутных, пугающих, ярких - осаждало ее:
как и
куда они пойдут
и как потом станут встречаться, если она сумеет
сделать
так, чтобы
они стали друзьями и чтобы это не повредило ни ей, ни
ему. Если
будет нужно,
она уйдет с фабрики и поищет какое-нибудь другое
место, -
таким образом,
с Клайда будет снята всякая ответственность за нее.
Еще
одно волновало ее: как одеться? Роберта
видела, что в Ликурге
многие работницы
одеваются лучше, чем в Бильце и Трипетс-Милс.
Но она
значительную
часть своего заработка посылала матери, - если бы не
это, она
тоже могла
бы прекрасно одеться. Теперь, когда Клайд завладел
всеми ее
мыслями, она
забеспокоилась о своей внешности; вечером, после того
как они
условились
о встрече, она пересмотрела весь свой
скромный гардероб и
выбрала синюю
шляпку, которую Клайд еще ни разу
не видел, платье из
дешевого сукна
в белую и синюю клетку и белые парусиновые туфли, купленные
прошлым летом
в Бильце. Она решила дождаться, пока Ньютоны и Грейс
уйдут в
церковь, а
затем быстро переодеться и выйти.
В
половине девятого, когда наконец совсем
стемнело, она пошла по
направлению
к Сентрал-авеню, а оттуда кружным
путем вернулась на
условленное
место в конце Тэйлор-стрит. Клайд был уже
там. Он стоял,
прислонясь
к старому деревянному забору,
окружавшему пятиакровое
кукурузное
поле, и смотрел на городок, огни которого
светились сквозь
листву деревьев.
Воздух был насыщен пряными ароматами
трав и цветов.
Легкий ветерок
шелестел в высоких стеблях кукурузы позади Клайда, в
листве
деревьев над
его головой. А далеко в вышине сверкали звезды -
Большая и
Малая Медведица,
Млечный Путь, их когда-то ему показывала мать.
И
Клайд думал о том, как изменилось его положение здесь
по сравнению с
Канзас-Сити.
Там он робел перед Гортензией Бригс, да и перед любой
другой
девушкой,
боялся им слово сказать. А здесь, особенно с тех
пор как его
назначили
заведующим штамповочной, он убедился, что не так уж
неинтересен,
как ему казалось
раньше. Девушки на него заглядываются, и он теперь уже
не
так боится
их. Глаза Роберты сказали ему, как сильно он ей нравится.
Вот и
у него есть
подруга. Когда она придет, он обнимет ее и поцелует.
И она не
сможет ему
противиться.
Он
стоял, прислушивался, мечтал и смотрел вдаль; шорох
кукурузы за его
спиной будил
в нем какое-то воспоминание. И вдруг
он увидел Роберту.
Нарядная,
оживленная и тем не менее встревоженная,
она остановилась в
конце улицы,
озираясь, как пугливый, осторожный
зверек. Клайд тотчас
поспешил к
ней навстречу и тихонько окликнул ее:
-
Привет! Как мило, что вы пришли! Трудно было выбраться?
(Он подумал,
что она гораздо
лучше Гортензии Бригс или Риты Дикермен: одна была
такая
расчетливая,
а другая - чувственная и неразборчивая.)
-
Еще бы не трудно!
И
она стала подробно и красочно рассказывать о том, как
неловко вышло с
Ньютонами:
она совсем забыла о своем обещании пойти с ними в
церковь, а
тут еще и
Грейс заявила, что не пойдет без нее. И ей
пришлось солгать,
ужасно солгать:
будто она идет к миссис Брейли учиться шить. Клайд ничего
не знал о
предложении Лигета и сразу же стал расспрашивать Роберту:
у него
явилась мысль,
не хочет ли Лигет перевести ее от него.
Он не дал ей
вернуться
к рассказу о Ньютонах, пока не выслушал всех подробностей
насчет
Лигета, и
Роберте было очень приятно,
что он так живо
этим
заинтересовался.
-
Но, знаете, я ведь пришла ненадолго, - быстро и ласково
сказала она
при первом
удобном случае, когда Клайд, сжимая ее руку, повернул
к реке,
совсем безлюдной
в этих местах. - Собрания в баптистской
церкви почти
всегда кончаются
к половине одиннадцатого, и я должна быть
дома раньше
Ньютонов и
Грейс.
Она
привела множество доводов, объясняя, почему ей нельзя
задерживаться
позже десяти
часов, и Клайд, хотя и
раздосадованный, не мог не
согласиться,
что она рассуждает благоразумно. Сначала он надеялся
удержать
ее дольше.
Но, видя, что времени у него мало, он старался
теперь скорее
добиться большей
близости; он стал расхваливать ее шляпу, жакет - они
ей
так к лицу!
И тут же попытался обнять ее за талию, но Роберта, считая,
что
он слишком
спешит, отвела его руку, вернее, пыталась
отвести, ласково
убеждая:
-
Ну, не надо! Это нехорошо! Разве вам недостаточно
вести меня под
руку? Или
давайте я возьму вас под руку.
Высвободившись
из его объятий, она сразу крепко взяла его под
руку и
прижалась
к его плечу, стараясь идти с ним в ногу. И Клайд
подумал, как
просто и естественно
держится она теперь, когда лед между ними сломан.
А
как она щебетала! Ей нравится Ликург, но только она
никогда еще не
жила в таком
строгом и набожном городе - тут в этом смысле даже хуже,
чем
в Бильце
или Трипетс-Милс... И она стала
рассказывать о Бильце и
Трипетс-Милс,
говорила и о своем доме, но мало: об этом ей
не хотелось
рассказывать.
И снова - о Ньютонах и Грейс Марр, о том, как они следят
за
каждым ее
шагом.
А
Клайд слушал и думал, что она совсем не похожа на Гортензию
Бригс или
Риту, да и
ни на одну из девушек, которых он встречал: она гораздо
проще и
доверчивее,
ей совершенно не свойственны
ни распущенность Риты, ни
тщеславие,
резкость и самомнение Гортензии, но она такая же красивая
и при
этом гораздо
симпатичнее. А как мило она выглядела бы, если бы была
лучше
одета... Что
бы она подумала, если бы
узнала, как он вел себя
с
Гортензией,
- тогда все было по-другому, совсем по-другому...
-
Знаете, - сказал Клайд, когда Роберта на мгновенье замолчала,
- мне
хотелось заговорить
с вами с самого начала, как только вы стали работать
на фабрике.
Но вы сами видите, тут все вечно следят друг за
другом. Это
возмутительно!
Мне заявили, когда я получил это место, что я
не должен
заводить знакомство
ни с одной девушкой на фабрике, и я старался соблюдать
это правило.
Но теперь я просто не могу сладить с собой. - Он крепко
сжал
ее руку, потом
вдруг остановился и обнял ее. - Знаете, Роберта, я от
вас
без ума. Правда!
Вы самая милая, самая очаровательная девушка на
свете.
Послушайте,
вы не сердитесь, что я так говорю? С тех пор как я увидел
вас,
я почти потерял
сон. Честное слово, правда! Я все думаю и думаю о вас.
У
вас такие
дивные глаза и волосы! Вы сегодня ужасно красивая! Ах,
Роберта!
И
он вдруг привлек ее к себе и поцеловал,
прежде чем она успела
уклониться.
Он продолжал держать ее в объятиях, а она наперекор
себе самой
сопротивлялась,
напрягая всю силу воли: оказалось, что ей хочется
обнять
его и прижаться
к нему еще крепче, - это поразило и испугало
ее. Какой
ужас! Что
подумают, что скажут люди, если узнают?
Конечно, она дурная
девушка, но
ей хочется быть с ним вот так - совсем рядом... никогда
еще ей
так этого
не хотелось.
-
Не надо, мистер Грифитс, - умоляла она.
- Правда, не надо! Ну,
пожалуйста!
Нас могут увидеть. Кажется, кто-то идет.
Она
оглянулась, видимо, очень испуганная, но Клайд только
рассмеялся.
Он был в восторге:
наконец-то жизнь порадовала его таким восхитительным
подарком!
-
Я никогда в жизни не делала ничего подобного, -
продолжала она. -
Честное слово!
Пустите меня. Это только потому, что вы сказали...
Но
Клайд, не отвечая, крепко прижал ее к себе;
его бледное лицо и
темные жадные
глаза были совсем близко от ее лица. Он целовал ее снова
и
снова, несмотря
на ее протесты; ее маленький рот, подбородок,
щеки были
так прелестны,
что невозможно было устоять, и он, слишком взволнованный,
чтобы говорить
более мужественным тоном, шептал умоляюще:
-
Роберта, дорогая, ради бога, ну скажите, что вы меня
любите? Скажите?
Я знаю, что
любите, Роберта! Я знаю! Я с ума схожу по вас! Скажите!
У нас
так мало времени!
И
он снова целовал ее щеки и губы. И
вдруг почувствовал, что она
слабеет. Она
стояла безвольная и покорная в его объятиях; он смутно
понял,
что с ней
творится что-то странное. Внезапно по лицу ее потекли
слезы; ее
голова упала
ему на плечо, и он услышал шепот:
-
Да, да, да, я люблю вас! Да, люблю, люблю!
В
ее голосе послышалось рыдание, то ли от горя, то ли
от блаженства, и
Клайд был
так глубоко тронут ее искренностью и простотой, что
и у него на
глазах выступили
слезы.
-
Роберта, дорогая, все будет хорошо. Не надо плакать.
Вы такая милая.
Правда, правда,
Роберта!
Он
поднял глаза и увидел на востоке,
над низкими крышами домов,
тоненький
светящийся краешек восходящей июльской луны. И в это
мгновение
ему показалось,
что жизнь дала ему все - все, чего только можно пожелать.
Сканирование и редактирование текста:
HarryFan, 20 March 2001
|