Глава 14
( Книга 2)
Клайд
тоже волновался при встрече
с Робертой. Отношения его с
Диллардом,
Ритой и Зеллой оборвались, приглашение в дом Грифитсов,
где ему
удалось лишь
мельком увидеть настоящих светских девушек - Беллу,
Сондру
Финчли и
Бертину Крэнстон, - было, видимо,
случайным и не имело
последствий,
и теперь он чувствовал себя очень одиноким. Ах, этот
высший
свет! Но Клайду
явно закрыт доступ туда. А между тем в тщеславной надежде
на это он
порвал все другие знакомства. Для чего он это
сделал? Никогда
еще он не
был так одинок. Общество миссис Пейтон! Только
и остается по
дороге на
работу или с работы перекинуться иной раз ничего
не значащими
приветливыми
словами с каким-нибудь владельцем магазина на Сентрал-авеню,
если тому
заблагорассудится его окликнуть, или раскланяться с
кем-нибудь
из работниц;
но они его не интересовали, да он и не решался познакомиться
с ними поближе.
Но ведь это все равно что ничего!
Да, но зато он -
Грифитс, и
уже по одному этому вправе
рассчитывать на уважение и
почтительность
всех этих людей. Ну и неразбериха! Что же делать?
Тем
временем Роберта Олден немного привыкла к новой обстановке,
лучше
поняла, каково
положение Клайда на фабрике и какой он
привлекательный,
заметила и
его робкое, но все же несомненное внимание к ней, -
и начала с
тревогой думать
о будущем. Живя в семье Ньютонов, она поняла, что принятые
в Ликурге
нормы поведения, видимо, раз и навсегда запрещают ей
проявлять
какой-либо
интерес к Клайду или к кому бы то
ни было из фабричного
начальства:
по местным понятиям, работница не имеет
права влюбиться в
начальника
или допустить, чтобы начальник увлекся
ею. Богобоязненные,
порядочные
и скромные девушки не позволяют себе этого. Она вскоре
поняла,
что граница,
разделяющая в Ликурге бедных и богатых, столь резка,
словно
одни отделены
от других взмахом ножа или высокой стеной. Было и еще
одно
"табу",
касавшееся работниц и рабочих из иммигрантских семей:
все они -
неамериканцы,
а значит, невежественны, безнравственны, люди низшей
породы!
С ними ни
в коем случае нельзя иметь ничего общего!
Роберта
узнала также, что в том мелкобуржуазном
кругу, к которому
принадлежала
она сама и ее друзья,
в среде религиозной и строго
нравственной,
- такие развлечения, как танцы,
прогулки по улицам,
посещение
кино, тоже под запретом. А она как
раз в это время стала
интересоваться
танцами. Хуже того: молодые люди и девушки - прихожане
той
церкви, которую
начали посещать Роберта и Грейс,
- не склонны были
относиться
к ним, как к равным; все это была молодежь
из сравнительно
более зажиточных
семей - старожилов Ликурга. Роберта и Грейс
некоторое
время посещали
церковные богослужения и собрания, но жизнь их от этого
не
изменилась:
они были безупречны, и их допускали в это
общество, но не
приглашали
в гости и на вечера, и
они не участвовали ни в
каких
развлечениях,
доступных другим прихожанам, занимавшим лучшее положение.
Встретив
Клайда, Роберта увлеклась им и притом
вообразила, что он
принадлежит
к некоему высшему обществу. И в душу ей
проник тот же яд
беспокойного
тщеславия, который отравлял и Клайда. Каждый день на
фабрике
она невольно
чувствовала на себе его настойчивый,
пытливый и все же
неуверенный
взгляд. И чувствовала также, что он
не решается сделать
попытку к
сближению, боясь встретить отпор. Уже две недели
она работала
здесь, и теперь
ей часто хотелось, чтобы он с нею заговорил, чтобы
стал
предприимчивее,
но она тут же пугалась: нет, он не должен приближаться
к
ней. Это ужасно!
Невозможно! Другие девушки сразу
заметят. Они явно
считают, что
он слишком хорош для них и слишком им чужд,
- а если он
станет относиться
к ней иначе, чем ко всем остальным, они истолкуют
это
по-своему.
Роберта знала - эти девушки
найдут всему только одно
объяснение:
решат, что она распутная.
А
Клайд слишком хорошо помнил правила, о которых говорил
ему Гилберт.
До сих пор,
строго соблюдая их, Клайд держался так,
словно не замечал
девушек и
ни одной из них не оказывал предпочтения,
но теперь, когда
появилась
Роберта, он часто, почти бессознательно, подходил к
ее столу и
смотрел, как
быстро и ловко она работает. Как он и ожидал, она
оказалась
хорошей, толковой
работницей, очень скоро, без
чьих-либо советов и
наставлений,
сама поняла все хитрости и приемы работы и стала зарабатывать
не меньше
других - пятнадцать долларов в неделю. И по
ней всегда было
видно, что
работа здесь для нее - удовольствие, счастье и что
ее радует
малейший знак
внимания со стороны Клайда.
Она
казалась ему утонченной, совсем непохожей на других,
и он с тем
большим удивлением
заметил в ее поведении вспышки своеобразной веселости,
не только
эмоциональной, но на особый, поэтический лад даже
чувственной.
Несмотря на
свою сдержанность, она была
в дружеских отношениях с
девушками-иммигрантками,
так непохожими на нее, и, видимо,
прекрасно
находила с
ними общий язык. Прислушиваясь к ее разговорам о работе
с Леной
Шликт, Одой
Петканас, Анжеликой Питти и другими девушками, которые
быстро
стали заговаривать
с нею, Клайд решил, что она далеко не так
строга и
надменна,
как остальные американки. Но и они, видимо, относились
к ней с
уважением.
Как-то
в полуденный перерыв, вернувшись из столовой раньше
обычного, он
увидел, что
Роберта, несколько девушек-иммигранток и
четыре американки
окружили польку
Марию; эта бойкая, развязная
особа довольно громко
рассказывала,
как парень, с которым она познакомилась накануне, подарил
ей
бисерную сумочку
и с какой целью.
-
Он хочет, чтоб я взяла эту вещичку и стала его милкой,
- хвастливо
объявила она,
размахивая сумочкой перед
глазами заинтересованных
слушательниц.
- Надо об этом подумать. А славная сумочка, верно?
- Она
подняла ее
и повертела во все стороны, затем
прибавила вызывающе, с
напускной
серьезностью махнув сумочкой в сторону Роберты: - Как
мне быть,
скажи? Взять
сумку и стать его милкой или отдать ее назад?
Мне ужасно
нравится эта
сумка, ей-богу!
Клайд
ожидал, что, в полном соответствии с правилами,
в которых она
воспитывалась,
Роберта возмутится. Ничуть не бывало! Судя по ее лицу,
она
просто от
души забавлялась.
-
Все зависит от того, красивый ли он, Мария, - ответила
она, весело
улыбаясь.
- Если он очень славный, я бы немножко поводила его
за нос, а
пока что подержала
бы сумочку у себя.
-
Но он не хочет ждать, -
лукаво заявила Мария, явно сознавая
пикантность
положения (при этом она подмигнула Клайду,
который подошел
ближе). -
Я должна сегодня же стать его милкой, не то придется
отдать ему
сумочку, а
сама я никогда не смогу купить такую шикарную сумку!
- Она с
лукавым и
озорным видом смотрела на сумочку, комически наморщив
нос. - Как
же мне быть?
"Пожалуй,
это слишком для такой скромной провинциалочки,
как мисс
Олден. Это
ей не понравится", - подумал Клайд.
Но
Роберта оказалась на высоте: она притворилась встревоженной.
-
Ох, трудно тебе приходится, - сказала она. - Не представляю,
что ты
будешь делать!
Она
широко раскрыла глаза и
изобразила на лице
величайшую
озабоченность.
Клайд видел, что она только играет, но играет превосходно.
И
тут кудрявая голландка Лена заявила:
-
Ей-богу, я возьму сумку и парня тоже, если он тебе не
нужен. Где его
найти? У меня
сейчас нет милого.
Она
протянула руку, словно собираясь взять у Марии сумочку;
та столь же
поспешно отступила,
и почти все девушки, которые слышали все это и от души
потешались
над грубой шуткой, завизжали от восторга. Даже Роберта
громко
засмеялась,
и Клайду это было приятно: ему нравился грубый юмор,
пока дело
ограничивалось
невинной забавой.
Когда
послышался гудок и в соседнем помещении зажужжали сотни
швейных
машин, он
услышал, как Роберта сказала:
-
Пожалуй, ты права, Лена. Хорошего человека встречаешь
не каждый день.
Ее
глубокие глаза блестели, соблазнительные губы раскрылись
в улыбке.
Клайд понимал,
что она поддразнивает и шутит, а не говорит
всерьез, но
чувствовал
также, что она совсем не такая ограниченная, как он
опасался.
Оказывается,
она и человечная, и веселая,
и снисходительная, и
добродушная,
и чувство юмора у нее есть. И хотя она бедно одета
и ходит
все в той
же коричневой шляпке и синем платье, в которых пришла
на работу
в первый день,
она красивее всех остальных работниц. И ей незачем красить
губы и щеки,
как это делают девушки-иммигрантки, чьи лица иной раз
походят
на расписные
пряники. А как хороши ее руки и шея, округлые и изящные,
и с
какой грацией
и увлечением она работает, словно это доставляет ей
истинное
удовольствие!
От напряженной работы в самые жаркие часы у нее на
верхней
губе, на лбу
и на подбородке выступают капельки пота; прервав на
мгновение
работу, она
вытирает их платком, а Клайду кажется, что они, как
жемчужины,
только делают
ее еще очаровательнее.
То
были для Клайда удивительные дни. Снова - и в таких
условиях, что он
целыми днями
мог быть вблизи нее, - в его жизни
появилась девушка, о
которой он
думал, которой восхищался и
к которой постепенно стал
стремиться
со всей страстностью, на какую был способен, -
как стремился
прежде к Гортензии
Бригс, но с более приятным чувством, так как он видел,
что Роберта
гораздо проще, добрее и порядочнее. И хотя на первых
порах она
довольно долго
казалась (или притворялась) совершенно равнодушной и
словно
не замечала
его, на самом деле все это с самого начала было неправдой.
Она
просто не
знала, как себя вести. Он красивый, думала она,
руки у него
красивые,
и мягкие темные волосы, а черные глаза такие грустные
и нежные.
Он привлекателен
- даже очень! Настоящий красавец!
Однажды
в отделение зашел Гилберт Грифитс и
заговорил о чем-то с
Клайдом -
и поэтому Роберта вообразила, что Клайд человек
гораздо более
состоятельный
и с лучшим положением в обществе, чем она думала раньше.
К
тому же, едва
появился Гилберт, ее соседка Лена Шликт, наклонясь
к ней,
сказала:
-
Это мистер Гилберт Грифитс. Вся фабрика принадлежит
его отцу, и,
говорят, когда
отец умрет, все перейдет к нему. Они двоюродные братья,
-
прибавила
она, кивнув в сторону Клайда. - Очень похожи, правда?
-
Да, очень, - сказала Роберта, украдкой рассматривая
обоих молодых
людей. - Только
мне кажется, мистер Клайд красивее, - как по-твоему?
Ода
Петканас, сидевшая по другую сторону Роберты и слышавшая
ее слова,
рассмеялась:
-
Это всем так кажется! И он не такой гордый, как мистер
Гилберт.
-
А он тоже богатый? - спросила Роберта, думая о Клайде.
-
Не знаю. Говорят, что нет. - На лице Оды выразилось
сомнение. Она,
как и остальные
девушки, живо интересовалась Клайдом. - Он прежде работал
в декатировочной.
По-моему, он просто работал поденно, как
и все. Но,
говорят, он
только недавно приехал сюда, чтобы познакомиться
с делом.
Может быть,
он здесь ненадолго.
Роберта
вдруг огорчилась, услышав это; до сих пор она старалась
уверить
себя, что
не думает о Клайде как о человеке, которого могла бы
полюбить,
но теперь,
представив себе, что он в любой день может неожиданно
уехать и
она никогда
больше его не увидит, она почувствовала странное волнение.
Он
такой молодой,
красивый, обаятельный. И ведь она ему нравится, это
ясно.
Нет, об этом
не следует думать. И она не должна пытаться ни взглядом,
ни
движением
привлечь его внимание. Ведь он здесь
такая важная персона,
настолько
выше ее...
Услыхав
о высоких родственных связях Клайда и о
его предполагаемом
богатстве,
верная своим понятиям Роберта решила, что он, конечно,
не может
интересоваться
ею с серьезными намерениями. Ведь она - бедная работница.
А
он - племянник
такого богача... Конечно, он не женится на ней. А какие
же
другие отношения
могут быть между ними? Нет, осторожность прежде всего.
Сканирование и редактирование текста:
HarryFan, 20 March 2001
|