Глава  1    ( Книга 2)     

   Дом Сэмюэла Грифитса  в  Ликурге  (город  с  двадцатью  пятью  тысячами

жителей, расположенный  в  штате  Нью-Йорк,  на  полпути  между  Утикой  и

Олбани). Недалек обеденный час, и постепенно семья собирается к трапезе. В

этот день обед приготовляется тщательнее обычного, потому что глава семьи,

мистер Грифитс, только что возвратился после  четырехдневного  отсутствия:

он был в Чикаго, на съезде фабрикантов воротничков  и  рубашек.  Внезапное

понижение цен, объявленное выскочками-конкурентами  на  Западе,  заставило

фабрикантов восточных штатов в свою очередь прийти к какому-то  соглашению

насчет цен. Сегодня после полудня Сэмюэл Грифитс сообщил по телефону,  что

вернулся и отправляется прямо в свою контору на фабрике, где  пробудет  до

обеда.

   Миссис Грифитс давно привыкла к поведению своего  энергичного  супруга,

который всегда непоколебимо верил  в  себя  и,  за  редкими  исключениями,

считал   каждое   свое   суждение   и    решение    непогрешимым,    почти

безапелляционным; не удивилась она и на этот раз. В  надлежащее  время  он

явится домой и поздоровается с ней.

   Миссис  Грифитс  посовещалась  со  своей  экономкой,  миссис  Трюсдейл,

безобразной, но очень  дельной,  и,  зная,  что  муж  многим  иным  блюдам

предпочитает баранью ногу, заказала барашка. А когда  был  закончен  выбор

соответствующих овощей и десерта, миссис  Грифитс  снова  предалась  своим

мыслям: она думала о старшей дочери Майре, которая уже несколько лет назад

окончила колледж Смита, но до сих пор не вышла замуж. Причину  этого  мать

хорошо понимала, хотя никогда не признавалась  себе  в  этом:  Майра  была

некрасива. Нос у нее был слишком длинный, глаза поставлены слишком  близко

друг к другу, подбородок не настолько округлый, как того требует  приятная

девичья внешность. Обычно Майра казалась чересчур задумчивой и серьезной и

почти не интересовалась жизнью местного общества. Она не обладала также  и

уменьем держать себя, не  говоря  уже  о  способности  привлекать  к  себе

мужчин,  которой  отличаются  некоторые  даже  некрасивые  девушки.   Мать

понимала, что Майра обладает слишком острым, слишком критическим умом и  в

интеллектуальном отношении стоит выше своей среды.

   Майра выросла среди роскоши, ей не приходилось заботиться о средствах к

существованию, но перед нею стояла другая трудная задача:  завоевать  себе

положение в обществе и любящего мужа - две цели,  достигнуть  которых  без

красоты и очарования почти так же трудно, как  нищему  стать  миллионером.

Вот уже двенадцать  лет  (с  тех  пор  как  ей  исполнилось  четырнадцать)

наблюдала она, как весело и беззаботно живут юноши и девушки ее  круга,  а

сама только читала, занималась музыкой, вечно была озабочена тем,  как  бы

одеться возможно более к лицу, да навещала знакомых в надежде  где-нибудь,

как-нибудь встретить кого-то, кто заинтересовался бы ею: это и сделало  ее

печальной, почти ожесточило, хотя в материальном отношении жизнь ее  и  ее

семьи была на редкость благополучной.

   Только что Майра прошла к себе через комнату матери с видом  полнейшего

равнодушия ко всему на свете, и мать раздумывала о том, как бы вывести  ее

из этого состояния, как вдруг в комнату влетела младшая  дочь  Белла:  она

вернулась от Финчли - богатых соседей, к которым  заходила  по  дороге  из

школы.

   Белла была совсем не  похожа  на  свою  сестру  -  высокую,  болезненно

бледную брюнетку. Она была ниже ростом, но грациознее  и  в  то  же  время

крепче. У нее были густые, темные, почти черные волосы, смуглый  оливковый

цвет лица с горячим  румянцем,  веселые  карие  глаза,  сверкавшие  жадным

интересом ко всему на свете, гибкое тело и красивые ловкие  руки  и  ноги.

Жизнь била в ней ключом. Она  попросту  любила  все  вокруг,  наслаждалась

жизнью такой, как она есть, и поэтому, в  отличие  от  сестры,  неудержимо

привлекала к себе всех - мужчин, и юношей, и женщин, старых и  молодых,  -

что,  конечно,  прекрасно  замечали  ее  родители.  Тут   не   приходилось

опасаться: в свое время не будет недостатка в женихах. Мать  считала,  что

вокруг Беллы уже теперь увивается слишком много юношей и взрослых  мужчин,

и потому вставал вопрос о выборе подходящего для нее  мужа.  Белла  быстро

завязывала дружбу не  только  с  отпрысками  старинных  и  добропорядочных

семейств, представлявших собою  сливки  местного  общества,  но  также,  к

великому неудовольствию своей матери, с сыновьями и дочерьми  семей,  лишь

недавно выдвинувшихся и потому значительно менее  почтенных,  -  с  детьми

фабрикантов бекона или консервных банок, пылесосов, деревянных и  плетеных

Изделий, пишущих машинок; все это были очень богатые люди, но в Ликурге их

считали выскочками. По мнению миссис Грифитс, Белла со всей этой компанией

слишком много танцевала, слишком  часто  посещала  кабаре  и  носилась  на

автомобиле из города в город без должного присмотра. Но какой  контраст  с

Майрой, насколько легче с младшей дочерью! И только потому,  что  надо  же

было наблюдать за Беллой, пока она солидно и  с  благословения  церкви  не

выйдет замуж, миссис Грифитс тревожилась и даже протестовала против многих

ее знакомств, увлечений и развлечений: она оберегала дочь.

   - Где же ты была? - спросила  миссис  Грифитс,  когда  дочь  вбежала  в

комнату, бросила книги и подошла к пылавшему камину.

   - Подумай только, мама, - весело начала Белла, не обращая  внимания  на

вопрос матери. - Финчли хотят отказаться от своей дачи  на  Лесном  озере.

Они собираются летом на Двенадцатое озеро, около Соснового мыса,  и  будут

строить там новую дачу. Сондра говорит, что  теперь  дача  будет  у  самой

воды, не так далеко, как старая. И там будет огромная веранда с  паркетным

полом. И огромный лодочный  сарай,  -  знаешь,  мистер  Финчли  собирается

купить Стюарту моторную лодку в тридцать футов длиной. Чудесно, правда?  И

Сондра говорит, что, если ты позволишь, я могу приехать к ней  на  сколько

захочу, даже на все лето. И Гил тоже, если захочет. Это как  раз  напротив

Эмери Лодж и отеля "Ист-Гейт", на другой стороне озера. А  дача  Фэнтов  -

знаешь, Фэнты из Утики? - немного подальше, около  Шейрона.  Вот  чудесно,

правда? Просто великолепно! Хорошо бы, вы с папой тоже надумали  построить

там дачу. По-моему, сейчас все стоящие люди туда едут.

   Она говорила без умолку и вертелась то у камина, где  пылал  огонь,  то

возле окон, выходивших  на  лужайку  перед  домом;  за  лужайкой  тянулась

Уикиги-авеню - там в зимних сумерках уже зажигались фонари. Мать не  могла

вставить ни слова, пока Белла  не  исчерпала  потока  своего  красноречия;

тогда она сказала:

   - Да? Вот как! Ну, а как же Энтони, и Николсоны, и Тэйлоры? Я что-то не

слыхала, чтобы они собирались покинуть Лесное озеро.

   - Ну конечно, ни Энтони, ни Тэйлоры  не  переезжают.  Разве  они  могут

сдвинуться с места? Они слишком старо" модны. Не  такие  это  люди,  чтобы

переехать куда-нибудь. Никто от них этого и не ждал. Но все  равно  Лесное

озеро не Двенадцатое, ты сама знаешь. И все, кто хоть что-нибудь значит  в

обществе,  наверно,  переселятся  на  Двенадцатое.  Сондра  говорит,   что

Крэнстоны переезжают в будущем  году.  А  тогда,  конечно,  Гарриэты  тоже

переедут.

   - И Крэнстоны, и Финчли, и  Гарриэты,  и  Сондра!  -  воскликнула  мать

Беллы, полусмеясь,  полусердито.  -  Я  только  и  слышу  все  эти  дни  о

Крэнстонах, о тебе, о Бертине и о Сондре.

   Крэнстоны и Финчли, недавно разбогатевшие выскочки, хоть и пользовались

некоторым успехом в ликургском обществе, но  в  то  же  время,  более  чем

кто-либо другой,  постоянно  служили  предметом  самых  недоброжелательных

пересудов. Это  они  перевели  сюда  из  Олбани  "Крэнстоновскую  компанию

плетеных изделий", а  из  Буффало  -  "Электрические  пылесосы  Финчли"  и

выстроили огромные  фабрики  на  южном  берегу  реки  Могаук,  грандиозные

особняки на Уикиги-авеню и  летние  коттеджи  на  Лесном  озере,  милях  в

двадцати к северо-западу от Ликурга. Они жили  на  широкую  ногу,  слишком

напоказ, и это не  нравилось  богатым  старожилам  Ликурга.  Эти  выскочки

одевались по последней моде,  вводили  всякие  новшества  в  автомобильный

спорт и в развлечения, и с ними было нелегко  тягаться  тем,  кто  доныне,

обладая меньшими средствами, считал свое  положение  и  свой  уклад  жизни

достаточно прочными и приятными и не желал лучшего.  Словом,  Крэнстоны  и

Финчли чересчур задавали тон и были  слишком  напористы,  а  потому  стали

бельмом на глазу для остальной части ликургского "света".

   - Сколько раз я тебе говорила, Белла, что мне не нравится твоя дружба с

Бертиной и с этой Леттой Гарриэт и ее братом. Они слишком  дерзкие,  вечно

суетятся, слишком много говорят и слишком любят  выставляться  напоказ.  И

твой отец относится к ним так же, как я. А Сондра Финчли напрасно  думает,

что можно дружить сразу  со  всеми.  Если  она  не  перестанет  дружить  с

Бертиной, тебе придется с ней расстаться. И потом, я не уверена, что  отец

позволит  тебе  поехать  куда-нибудь  без  старших.  Ты  еще  недостаточно

взрослая, а что касается дачи Финчли на  Двенадцатом  озере,  то  либо  мы

поедем туда все вместе, либо никто из нас не поедет.

   Миссис Грифитс были больше по  душе  образ  жизни  и  манеры  семейств,

издавна живущих в Ликурге, хотя и не таких богатых, как все  эти  недавние

пришельцы, и теперь она укоризненно смотрела на дочь.

   Однако  Белла  нисколько  не  была  смущена  или  раздосадована   этими

замечаниями. Она знала мать, знала, что та безумно любит ее,  гордится  ее

красотой и очень довольна ее успехами в обществе, так же как  и  отец:  он

считал Беллу совершенством и никогда не мог устоять перед ее улыбкой,  чем

она часто пользовалась.

   - Недостаточно взрослая, недостаточно взрослая, - с  упреком  повторила

Белла. - Не угодно ли! В июле мне будет восемнадцать. Хотела бы  я  знать,

когда вы с папой сочтете наконец, что я достаточно взрослая и не  нуждаюсь

в няньках? До каких пор вы меня не будете никуда  пускать  одну?  Неужели,

если вы едете куда-нибудь, мне непременно надо ехать  с  вами,  а  если  я

захочу поехать куда-нибудь, так и вы должны ехать со мной!

   -  Белла!  -  предостерегающе  воскликнула  мать.  Наступило   короткое

молчание; Белла нетерпеливо ждала; затем миссис Грифитс прибавила: - Ну, а

что же нам, по-твоему, делать? Вот когда тебе исполнится двадцать один или

двадцать два года, - если ты к тому времени еще не выйдешь замуж, -  тогда

мы подумаем, как отпускать тебя одну. А пока об этом и говорить нечего.

   В эту минуту Белла приподняла свою хорошенькую головку и  прислушалась;

внизу хлопнула дверь, и на лестнице послышались  шаги  Гилберта  Грифитса,

единственного сына в семье ликургских Грифитсов, - лицом и  сложением  (но

не  манерами  и  не  характером)  он  очень  походил  на  Клайда,   своего

двоюродного брата, живущего на Западе.

   Это был крепкий двадцатитрехлетний юноша, тщеславный и себялюбивый.  Он

казался более жестким, чем сестры, и куда более практичным.  Вероятно,  он

был сообразителен и энергичен в делах - область, к которой его  сестры  не

питали ни малейшего интереса. Он был резок и нетерпелив. Свое положение  в

обществе считал незыблемым и относился с полнейшим  презрением  ко  всему,

кроме делового успеха. И, однако, он очень интересовался  жизнью  местного

общества, причем считал себя и свою семью важнейшей его частью. Никогда не

забывая о достоинстве и общественном положении своей семьи,  он  тщательно

взвешивал каждый свой шаг, каждое  слово.  Случайного  наблюдателя  обычно

поражали в нем надменность и  резкость,  отсутствие  юношеской  веселости,

казалось бы, свойственной его возрасту. И все же он был молод, интересен и

недурен собой, притом обладал острым языком и умел подчас вставить если не

блестящее, то злое и меткое словцо. В Ликурге, благодаря положению семьи и

своему собственному, он считался одним из самых завидных  женихов.  Но  он

был настолько поглощен собственной особой, что Вряд ли  в  его  внутреннем

мире нашлось бы место для тонкого, подлинного понимания другого человека.

   Услышав, что он поднялся по лестнице и вошел  к  себе,  -  его  комната

находилась в глубине дома, рядом с ее комнатой, - Белла выбежала от матери

и постучалась к нему.

   - Гил, можно к тебе? - окликнула она.

   - Конечно.

   Весело посвистывая и, очевидно, собираясь куда-то, он доставал фрак.

   - Ты куда?

   - Никуда. Переодеваюсь к обеду. Вечером поеду к Вайнантам.

   - Ах, Констанция, конечно.

   - Нет, не Констанция, конечно. С чего ты взяла?

   - Как будто я не знаю!

   - Перестань. Ты для этих разговоров пришла?

   - Вовсе нет. Ты подумай, Финчли собираются на  будущее  лето  построить

дачу на Двенадцатом озере, на самом берегу,  рядом  с  Фэнтами,  и  мистер

Финчли покупает для Стюарта моторную  лодку  длиной  в  тридцать  футов  и

строит для нее сарай и солярий. Вот номер, а?

   - Что за выражения у тебя! Неужели ты не можешь отучиться  от  жаргона?

Говоришь, как фабричная девчонка. Это все, чему вас учат в школе?

   - Ну, уж не тебе говорить о жаргоне! А  ты  сам?  По-моему,  ты  первый

подаешь пример!

   - Во-первых, я старше тебя на пять лет. Во-вторых, я мужчина. Лучше  бы

ты брала пример с Майры - разве она когда-нибудь так разговаривает?

   - Ах, Майра!.. Ну, хватит. Ты лучше подумай, они выстроят дачу, и летом

у них будет так весело. Хочешь, мы туда поедем?  Мы  можем  поехать,  если

захотим... только если папа и мама согласятся.

   - Ну, не знаю, так ли уж это заманчиво, - ответил брат, хотя  на  самом

деле его очень заинтересовала эта новость. -  Мало  ли  мест,  куда  можно

поехать, кроме Двенадцатого озера.

   - Да, конечно, но только не для тех, кого мы знаем. Скажи,  пожалуйста,

куда еще едут лучшие семьи из Олбани  и  Утики?  Сондра  говорит,  что  на

Двенадцатое озеро съедется все лучшее общество, на западном  берегу  будут

самые лучшие дачи. Во всяком случае, Крэнстоны,  и  Ламберты,  и  Гарриэты

очень скоро туда поедут, - прибавила Белла решительно и  вызывающе.  -  На

Лесном озере почти никого не  останется  из  нашего  общества,  даже  если

Энтони и Николсоны не двинутся с места.

   - А кто сказал, что Крэнстоны переселяются на Двенадцатое?  -  с  живым

интересом спросил Гилберт.

   - Ну конечно, Сондра.

   - А ей кто сказал?

   - Бертима.

   - Да, эти семейства стали весело  жить,  -  странным  тоном  и  не  без

зависти заметил Гилберт. - Скоро им станет тесно в Ликурге.  -  Он  резким

движением  дернул  галстук  бабочкой,  который  ему  никак  не   удавалось

приладить, и слегка поморщился - воротничок был тесен.

   Хоти Гилберт и вошел недавно в дело своего  отца  в  качестве  главного

контролера над производством, а вскоре рассчитывал стать  во  главе  всего

предприятия,  он  все  же  завидовал  молодому  Грэнту  Крэнстону,  своему

ровеснику, юноше очень красивому и привлекательному, который  был  гораздо

смелее в обращении с  девушками  и  пользовался  у  них  большим  успехом.

Молодой Крэнстон, видимо, считал, что помощь  отцу  на  предприятии  можно

прекрасно сочетать с некоторой долей светских  развлечений,  -  Гилберт  с

этим  не  соглашался.  В  сущности,  молодой  Грифитс,  если  б   мог,   с

удовольствием обвинил бы молодого Крэнстона в распущенности, но тот до сих

пор не выходил за рамки благоразумия. И "Крэнстоновская компания  плетеных

изделий" явно выдвигалась в ряд крупнейших предприятий Ликурга.

   - Да, - прибавил Гилберт, помолчав,  -  они  слишком  быстро  расширяют

дело, я бы на их месте вел себя осторожнее. В конце концов, они  не  самые

богатые люди на свете.

   При этом он  подумал,  что  Крэнстоны  не  похожи  на  него  и  на  его

родителей: они в самом деле смелее, хотя, может быть, и не больше  гонятся

за успехом в обществе. Он им завидовал.

   - И знаешь, - восторженно заявила Белла, - Финчли  еще  устраивают  над

сараем для яхты веранду с паркетным полом для танцев.  И  Сондра  говорит,

Стюарт хотел бы, чтобы ты этим летом погостил у них подольше.

   - Да неужели? - сказал Гилберт саркастически и не без зависти. - Вернее

сказать, он надеется, что это ты погостишь у них подольше.  Я  буду  занят

все лето.

   - Ничего подобного он не говорил. И потом, ничего с нами  не  случится,

если мы туда съездим. На Лесном, как я понимаю, хорошего будет  мало.  Там

останутся одни мокрые курицы!

   - Вот как! Маме будет очень приятно это слышать.

   - А ты, конечно, ей скажешь?

   - Нет, не скажу. Только я не думаю, чтобы мы так сразу взяли и  поехали

за Крэнстонами и Финчли на Двенадцатое озеро, по крайней мере, сейчас.  Но

ты можешь погостить у них, если тебе так хочется и если папа позволит.

   В эту минуту внизу снова раздался стук входной двери, и Белла, забыв  о

споре с братом, побежала встречать отца.

Сканирование и редактирование текста:  HarryFan, 20 March 2001