Глава 6
( Книга 1)
Крайняя
неопытность Грифитсов - Эйсы и Эльвиры - во
всех житейских,
практических
вопросах помогла Клайду осуществить свои мечты. Ибо
ни Эйса,
ни Эльвира
не имели представления об истинном характере работы,
на которую
поступал Клайд,
- едва ли они знали об этом больше, чем он сам;
они не
представляли
себе, как эта работа может повлиять на его
воображение и
нравственность,
на его материальное положение и на многое другое. Никогда
в жизни ни
Эйса, ни его жена не останавливались в отеле выше
четвертого
разряда; никогда
не бывали в ресторанах, где
обедают люди более
состоятельные,
чем они сами. Им совершенно не приходило в голову, что
для
мальчика в
возрасте Клайда и с его характером возможна
какая-то другая
работа и иные
формы общения с людьми, помимо переноски чемоданов от
дверей
отеля к конторке
и обратно. И оба они наивно полагали, что плата за такую
работу должна
быть очень невысокой, скажем, пять или шесть
долларов в
неделю, в
сущности меньше, чем заслуживал
Клайд по своим годам и
способностям.
Поэтому
миссис Грифитс, которая была все же практичнее,
чем муж, и
больше заботилась
о материальном благополучии Клайда
и других детей,
недоумевала:
почему вдруг Клайд так радуется новой службе, которая,
по его
же словам,
будет отнимать больше времени и даст едва ли больше
денег, чем
прежняя. Правда,
Клайд уже намекнул, что в отеле
можно и повышение
получить,
например стать клерком, - но он и сам не знал, когда
это будет,
а на прежнем
месте он скорее мог бы добиться чего-то лучшего, по
крайней
мере в смысле
заработка.
Но
когда в понедельник он примчался домой и объявил, что
получил место
и что ему
надо поскорее сменить галстук и воротничок, подстричься
и бежать
назад, на
поверку, она, глядя на него, успокоилась. Никогда прежде
она не
замечала,
чтобы он так увлекался чем-либо; ему же будет
лучше, если он
почувствует
себя увереннее в жизни и станет повеселее.
Он
отдавал этой работе все свое время с шести часов утра
до полуночи;
лишь изредка
он возвращался раньше, в какой-нибудь не
занятый работой
вечер, когда
ему вдруг приходило в голову пойти домой, - и тогда
он спешил
объяснить,
что его отпустили немножко раньше
времени. В манерах его
появилось
что-то резкое, беспокойное; если только
он не спал и не
переодевался,
он тотчас старался убежать из дому... Все это вместе
взятое
сильно озадачивало
и мать и отца. Отель! Отель! Вечно он торопится в этот
отель, но
из его слов можно лишь понять, что ему там очень нравится
и что
с делом своим
он как будто справляется. Работа эта куда
приятнее, чем
возня с содовой
водой, и он надеется, что сможет
зарабатывать здесь
больше, и
очень скоро, но когда - точно не знает... Однако сверх
этого он
ничего не
хотел или не мог рассказать.
Отец
и мать Клайда все время чувствовали, что из-за истории
с Эстой им
следует уехать
из Канзас-Сити и поселиться в Денвере. А Клайд упорнее
чем
когда-либо
хотел остаться в Канзас-Сити. Они могут ехать, но у
него здесь
хорошая работа,
и он намерен держаться за нее. Если они уедут, он
найдет
себе комнату,
и все будет хорошо. Но этот
план совсем не нравился
родителям.
А
какая огромная перемена произошла в жизни Клайда! В
тот первый вечер,
ровно в пять
сорок пять, он явился к мистеру Уиплу,
своему ближайшему
начальнику,
и был им одобрен, - не только за то, что на нем хорошо
сидел
форменный
костюм, но за свой вид в целом, - и с этой минуты весь
мир для
него преобразился.
Клайд и еще семеро юношей выстроились перед
мистером
Уиплом в служебном
помещении, которое примыкало к бюро по обслуживанию,
и
начальник
осмотрел их; после этого, как только часы пробили
шесть, весь
отряд промаршировал
по вестибюлю мимо главного бюро и большой лестницы
к
конторке Уипла
и дальше, к длинной скамье. Здесь все
восемь мальчиков
уселись (Клайд
- последним в ряду) в ожидании вызова, готовые
броситься
выполнять
любое поручение; сменившаяся команда мистера Уипла была
отведена
в помещение
для служащих и там отпущена. Пост Уипла за
конторкой занял
сменивший
его мистер Барнс.
Дзинь!
Зазвонил
звонок у конторки номерного клерка, и первый мальчик
убежал.
Дзинь!
- прозвенело снова, и вскочил второй мальчик.
-
Очередной! К центральному входу! - крикнул мистер
Барнс, и третий
мальчик заскользил
по мраморному полу к двери
и подхватил чемоданы
входящего
гостя, чьи белые бакенбарды и не по возрасту светлый
шерстяной
костюм даже
неопытный глаз Клайда различил за сто шагов. Таинственное
и
священное
видение - чаевые!
-
Очередной! - снова позвал мистер
Барнс. - Узнай, чего желает
девятьсот
тринадцатый. Воды со льдом, наверно.
И
четвертый мальчик исчез.
Клайд,
все время передвигавшийся по скамейке
вслед за Хеглендом,
которому было
поручено подучить его немного, весь обратился
в зрение и
слух. Нервы
его были так натянуты, что он с трудом
дышал, то и дело
вздрагивал
и никак не мог усидеть спокойно; Хегленд наконец сказал
ему:
-
Брось ты трусить. Держи крепче вожжи, понял? Все
будет в порядке.
Меня сперва
тоже трясло, с новичками всегда так. Но это не дело.
Полегче
надо, вот
что: И нечего таращиться по сторонам - смотри прямо
перед собой,
будто тебе
и дела нет ни до кого.
-
Очередной! - опять крикнул мистер Барнс.
Клайд
едва соображал, о чем говорит Хегленд.
-
Сто пятнадцатый требует бумаги и перьев.
Пятый
мальчик скрылся.
-
Где вы берете бумагу и перья,
когда надо? - умоляюще, тоном
приговоренного
к смертной казни, спросил Клайд своего наставника.
-
Я же говорил тебе - у клерка, где ключи выдают. Вон,
налево. Он даст
и бумаги и
перьев. А воду со льдом берешь в том
зале, где мы сейчас
строились
на поверку. Вон там, в углу, маленькая дверь,
видишь? Парню,
который наливает
воду, иной раз дашь десять центов,
- его тоже надо
задобрить.
Дзинь!
- звонок номерного клерка.
Шестой
мальчик, не говоря ни слова, отправился
выполнять какое-то
поручение.
-
И еще запомни, - продолжал Хегленд, видя, что подходит
его очередь и
спеша дать
Клайду последние наставления, - коли
захотят чего выпить,
напитки получишь
вон там, за столовой. Да не путай названий, а
то гости
разозлятся.
А коли вечером будешь показывать номер, спусти шторы
да открой
свет, а коли
надо что в столовой, разыщи там старшого да сунь ему
в руку -
понял?
-
Очередной!
Хегленд
вскочил и исчез.
Теперь
Клайд был первым номером. Четвертый номер уже снова
сел около
него, зорко
поглядывая - не понадобятся ли где-нибудь его услуги.
-
Очередной! - возглас Барнса.
Клайд
вскочил и стал перед ним, радуясь,
что никто не входит с
чемоданами,
но терзаясь страхом, что не поймет поручения или выполнит
его
недостаточно
быстро.
-
Узнай, чего хочет восемьсот восемьдесят второй.
Клайд
помчался к лифтам с надписью "для служащих",
помня, что именно
этим путем
он поднимался с Оскаром на двенадцатый этаж; но другой
мальчик,
выходивший
из лифта для гостей, указал ему на его ошибку.
-
Вызвали в номер? - окликнул он. - Тогда иди к лифту
"для гостей". А
эти два для
служащих и для тех, кто с вещами.
Клайд
поспешил исправить свой промах.
-
На восьмой, - сказал он.
В
лифте больше никого не было, и маленький
негр-лифтер заговорил с
Клайдом:
-
Новенький, да? Не видал вас раньше.
-
Да, я только что поступил, - ответил Клайд.
-
Ну, вам тут понравится, - дружелюбно сказал мальчик.
- Тут, знаете,
всем нравится.
Вам какой этаж, восьмой?
Он
остановил кабину лифта, и Клайд
вышел. От волнения он забыл
спросить,
в какую сторону ему идти, и теперь, начав искать нужный
номер,
быстро убедился,
что попал не в тот коридор. Пушистый коричневый ковер
под
ногами, светлые,
окрашенные в кремовый цвет стены, мягкий свет,
льющийся
сквозь белоснежные
шары, вделанные в потолок, - все это
казалось ему
атрибутами
наивысшего социального благополучия, почти
неправдоподобного
совершенства,
- так далеко это было от всего, что он знал.
Наконец,
отыскав номер 882, он робко постучал и
через мгновение в
приоткрывшуюся
дверь увидел кусок синей в белую полоску пижамы и
выше -
соответствующую
часть круглого румяного лица и один
глаз, окруженный
морщинками.
-
Вот тебе доллар, сынок. - Казалось, что это говорил
глаз, и сейчас же
появилась
рука, державшая бумажку в один доллар. Рука
была толстая и
красная. -
Сбегай к галантерейщику и купи мне пару подвязок.
Бостонские
подвязки,
шелковые. Да поскорее!
-
Слушаю, сэр, - ответил Клайд и взял доллар.
Дверь
захлопнулась, а Клайд уже мчался по коридору к лифту,
гадая про
себя, что
такое "галантерейщик". Хотя Клайду было уже
семнадцать лет, он
не знал этого
слова, - никогда прежде не слышал его
или, может быть,
слышал, но
не обращал внимания. Если б ему сказали
"магазин мужского
белья",
он бы сразу понял. Но ему велели пойти к "галантерейщику",
а он не
знал, что
это такое. Холодный пот выступил
у него на лбу. Колени
подгибались.
Черт! Как теперь быть? Что, если он спросит у
кого-нибудь,
даже у Хегленда,
и его сочтут...
Он
вошел в лифт, и кабина пошла вниз. Галантерейщик...
Галантерейщик...
И вдруг его
осенило. Допустим, он не знает, что это такое.
Но в конце
концов нужна
пара шелковых бостонских подвязок. Где же достать
шелковые
бретонские
подвязки? Ясно, там, где вообще
покупают принадлежности
мужского туалета.
Ну, конечно! Магазин мужского белья. Надо
сбегать в
магазин. И
по дороге вниз, заметив, что
и этот негр-лифтер смотрит
приветливо,
он спросил:
-
Не знаете, где тут поблизости магазин мужского белья?
-
В этом же здании, как раз около южного входа,
- ответил негр, и
Клайд, испытывая
величайшее облегчение, поспешил туда.
Он
все еще чувствовал себя неловко и странно в туго затянутой
форменной
куртке и в
этой забавной круглой шапочке. Ему
все казалось, что она
вот-вот слетит
с головы, и он исподтишка то и дело
старался поплотнее
надвинуть
ее. Вбежав в ярко освещенный магазин, он торопливо сказал:
-
Мне надо пару шелковых бостонских подвязок!
-
Отлично, сынок, пожалуйста! - елейным тоном
сказал галантерейщик,
невысокий,
румяный человек с блестящей лысиной и
в золотых очках. -
Наверно, для
кого-нибудь в отеле? Ну вот, это стоит семьдесят пять
центов,
а вот десять
центов для тебя, - сказал он, завертывая покупку
и опуская
доллар в кассу.
- Я всегда рад услужить мальчикам из отеля: знаю, что
вы и
в другой раз
ко мне придете.
Клайд
взял десять центов и пакет. Он не знал, что и
думать. Подвязки
стоят семьдесят
пять центов - так сказал галантерейщик. Значит,
вернуть
нужно только
двадцать пять центов сдачи. Выходит, десять центов
остаются
ему. А теперь...
может быть, и гость тоже даст ему на чай.
Он
побежал назад в отель, к лифту.
Где-то
играл струнный оркестр, и чудесные звуки наполняли
вестибюль.
Неторопливо
проходили люди - такие нарядные, самоуверенные, так
непохожие
на тех, кого
он встречал на улицах и вообще вне стен отеля.
Дверца
лифта распахнулась. Несколько человек вошли в кабину,
после всех
- Клайд и
другой рассыльный, поглядевший на него с любопытством.
На шестом
этаже этот
мальчик вышел. На восьмом вышли Клайд
и пожилая дама. Он
поспешил к
двери номера 882 и постучал. Дверь
приоткрылась; обитатель
номера успел
уже сменить пижаму на брюки и побриться.
-
А, уже! - воскликнул он.
-
Да, сэр, - ответил Клайд, протягивая пакет и сдачу.
- Он сказал,
подвязки стоят
семьдесят пять центов.
-
Он просто грабитель! А сдачу все равно возьми себе,
- ответил тот,
протянул Клайду
двадцать пять центов и закрыл дверь.
Мгновение
Клайд стоял, как завороженный. "Тридцать пять центов,
- думал
он, - тридцать
пять центов! За одно пустячное поручение!
Неужели тут
всегда так?
Не может быть! Это невозможно!" Ноги
его тонули в мягком
ковре, а рука
сжимала в кармане деньги; в
эту минуту он готов был
завизжать
или громко расхохотаться. Шутка - тридцать пять центов
за такой
пустяк! Один
дал ему двадцать пять центов, другой - десять,
а ведь он
ничего не
сделал!
Внизу
он поспешно выскочил из кабины. В вестибюле его
снова пленили
звуки оркестра,
а нарядная толпа, сквозь которую он пробирался обратно
к
скамье рассыльных,
привела его в трепет.
Затем
его послали отнести три чемодана
и два зонтика пожилой
супружеской
чете, - видимо, фермерам, снявшим номер с гостиной,
спальней и
ванной на
пятом этаже. По дороге, как заметил Клайд, супруги
внимательно
разглядывали
его, хотя ни слова не сказали. Как только они вошли
в номер,
Клайд быстро
повернул выключатель около двери, опустил шторы и
разместил
чемоданы;
и тут пожилой и неуклюжий супруг, все
время наблюдавший за
Клайдом, -
весьма солидная личность в бакенбардах, - изрек наконец:
-
А вы как будто юноша исполнительный и проворный.
Нам попадались и
похуже, скажу
я вам.
-
Я вообще считаю, что отель - не место для мальчика,
- прощебетала его
любезная супруга,
пышная, круглая, как шар, особа, занятая в эту
минуту
осмотром смежной
комнаты. - Не хотела бы я, чтобы который-нибудь из
моих
сыновей работал
в отеле... Как тут люди ведут себя!
-
Вот что, молодой человек, - продолжал фермер, снимая
пальто и роясь в
кармане брюк.
- Сбегайте-ка вниз и купите мне три или
четыре вечерние
газеты - сколько
найдется - и захватите кувшин
со льдом, а когда
вернетесь,
получите пятнадцать центов на чай.
-
Этот отель лучше, чем в Омахе, папочка, - объявила
его супруга. -
Здесь ковры
и занавеси лучше.
Как
ни был наивен Клайд, он не мог не улыбнуться про себя.
Однако лицо
его сохраняло
торжественную неподвижность, словно маска, лишенная
всяких
признаков
мысли. Он взял мелочь и вышел. А через несколько
минут принес
воду и вечерние
газеты и удалился, улыбаясь, с пятнадцатью
центами в
кармане.
Но
то было лишь начало этого необыкновенного вечера. Едва
Клайд снова
сел на скамью,
как его позвали в 529-й номер. Надо было сбегать в бар
за
двумя бутылками
фруктовой воды и двумя сифонами содовой.
Когда дверь
приоткрыли,
чтобы передать Клайду заказ, он успел увидеть в
зеркале над
камином компанию
франтоватых молодых людей и девиц; они весело болтали
и
смеялись;
миловидная девушка в белом сидела на ручке кресла,
в котором
развалился
молодой человек, обнимавший ее за талию.
Клайд
загляделся на эту сценку, хотя и старался делать
вид, что не
смотрит. Для
него сейчас это было все равно, что заглянуть во врата
рая. В
номере собрались
девушки и молодые люди ненамного старше его самого;
они
смеялись,
болтали и даже пили - не какую-нибудь содовую воду с
мороженым,
но, конечно,
такие напитки, которые, по словам его родителей,
неминуемо
ведут к гибели,
а молодые люди, как видно, ничуть об этом не беспокоились.
Клайд
сбежал вниз, в бар, взял напитки и счет и, вернувшись
в номер,
получил плату
- полтора доллара за напитки и двадцать
пять центов для
себя. И еще
раз бросил взгляд на заманчивую картину.
Теперь одна пара
танцевала,
а остальные напевали или насвистывали мотив.
Было
так интересно забегать в номера и украдкой, торопливо
разглядывать
их обитателей.
Не меньше занимала Клайда изменчивая панорама центрального
вестибюля:
он наблюдал клерков за главной конторкой - один
клерк ведал
номерами,
другой багажом приезжих, третий выдавал корреспонденцию;
были
тут и кассир
и помощник кассира. И различные киоски вокруг:
с цветами,
газетами,
сигарами, отделение телеграфа, бюро по вызову такси.
И на всех,
кто здесь
работал, казалось Клайду, самая
атмосфера отеля наложила
какой-то особый
отпечаток. А вокруг разгуливали и сидели
такие важные
мужчины и
женщины, юноши и молодые девушки, все так богато и модно
одетые,
такие довольные,
с таким прекрасным цветом лица. А в каких автомобилях
и
экипажах многие
приезжали сюда в обеденное время и вечером! Он мог хорошо
рассмотреть
их при ярком свете фонарей у подъезда. А какие накидки,
меха и
прочие вещи
были на этих людях! Какие чемоданы несли за ними мальчики,
а
иногда и сам
Клайд, к машинам или к лифтам! И
все на них сшито из
превосходного
материала. Такое великолепие! Так
вот что значит быть
богатым, быть
влиятельным человеком в обществе! Вот
что значит иметь
деньги! Это
значит - можешь делать все, что душе угодно, а
другие люди,
такие, как
он, Клайд, будут тебе прислуживать. И вся эта роскошь
- твоя. И
можешь в любую
минуту пойти и поехать куда заблагорассудится.
Сканирование и редактирование текста:
HarryFan, 20 March 2001
|