Глава  4    ( Книга 1) 

   Придя к такому заключению, Клайд стал упорнее, чем когда-либо, думать о

своем будущем. Он решил, что  должен  сам  предпринять  что-то,  и  притом

поскорее. До сих пор ему удавалось найти только такую работу, какая обычно

достается мальчикам двенадцати - пятнадцати лет: как-то летом  он  помогал

газетчику разносить газеты; другое лето (а по субботам и зимой) работал на

складе магазина стандартных цен: открывал ящики и распаковывал товары,  за

что получал щедрое вознаграждение -  пять  долларов  в  неделю,  -  сумму,

казавшуюся ему тогда целым  состоянием.  Он  чувствовал  себя  богачом  и,

наперекор родителям, которые считали  и  театр  и  кино  делом  не  только

мирским, но и греховным, изредка бывал в этих запретных местах, где-нибудь

на галерке. Такие развлечения приходилось скрывать от родителей. Но это не

удерживало Клайда.  Он  полагал,  что  имеет  право  распоряжаться  своими

деньгами и даже брать с собой младшего брата Фрэнка, который рад был пойти

с ним и ни разу не проговорился.

   Несколько позже, в тот же год, Клайд решил оставить школу, так как  уже

сам чувствовал, что  слишком  отстал;  он  устроился  помощником  продавца

содовой воды в аптекарском магазине средней руки; магазин находился  рядом

с театром и был как бы под его покровительством. Проходя мимо по дороге  в

школу Клайд случайно увидел  объявление:  "Требуется  мальчик".  Затем  он

поговорил  с  молодым  человеком,  помощником  которого   ему   предстояло

сделаться и который готов был обучить Клайда  новой  профессии,  если  тот

будет понятлив и услужлив; из их  беседы  Клайд  понял,  что,  усвоив  это

искусство, сможет зарабатывать пятнадцать и даже восемнадцать  долларов  в

неделю. По слухам, столько получают двое служащих  в  магазине  Струда  на

углу Четырнадцатой и Балтимор-стрит. Магазин, куда хотел поступить  Клайд,

платил, однако, только  двенадцать  долларов  -  обычную  ставку  в  таких

заведениях.

   Но, чтобы постичь это  искусство,  как  сообщили  ему,  нужно  время  и

дружеская помощь опытного  человека.  Если  он  желает  поступить  сюда  и

работать для начала за пять  долларов  (лицо  Клайда  вытянулось),  -  ну,

скажем, за шесть,  -  он  скоро  овладеет  искусством  составлять  сладкие

напитки и сдабривать сиропами всевозможные  сорта  мороженого.  Но  сперва

Клайд будет учеником, а значит, он должен мыть  и  чистить  сифоны  и  всю

посуду на стойке и само  собой  в  половине  восьмого  открывать  магазин,

подметать его, стирать пыль, а также исполнять всякие  поручения,  которые

может дать ему хозяин. В те минуты, когда его непосредственное  начальство

мистер Зиберлинг - самоуверенный и болтливый двадцатилетний франт -  будет

перегружен  заказами,  он  передоверит  Клайду   приготовление   несложных

коктейлей, состоящих из лимонада, кока-колы и тому подобного.

   И вот Клайд,  посовещавшись  с  матерью,  решил  принять  это  выгодное

предложение.  Во-первых,  рассчитывал  он,  здесь  можно  будет  бесплатно

полакомиться мороженым - немалое преимущество. Во-вторых, как он  думал  в

то время, это откроет ему путь к какой-то профессии,  чего  ему  очень  не

хватало.  Затем  -  и  это  тоже  большое  преимущество  -  ему   придется

задерживаться на работе поздно, до двенадцати ночи, а взамен у него  будут

свободные часы днем. И, значит, по вечерам он не будет  дома  и  не  будет

посещать вечерних классов в десять часов. От него уже не смогут  требовать

помощи на молитвенных собраниях, разве  только  в  воскресенье,  да  и  по

воскресеньям тоже он будет занят после обеда и вечером.

   Кроме того, продавец содовой воды регулярно может получать  контрамарки

от администратора соседнего театра, боковая дверь ведет из магазина  прямо

в фойе. Клайд пришел в восторг: так интересно работать в магазине, который

составляет как бы часть театра.

   Но самое главное, - к удовольствию, а порой  и  к  отчаянию  Клайда,  -

перед каждым спектаклем, а в дни утренних представлений и после  спектакля

здесь  собирались  статистки;  они  приходили  в  одиночку  или  группами,

усаживались у  прилавка,  болтали,  смеялись,  поправляли  перед  зеркалом

прическу,  подкрашивались  и  пудрились.  И   Клайд,   неопытный   птенец,

незнакомый с обычаями света, с привычками и манерами  женщин,  не  уставал

любоваться красотой этих посетительниц, их смелостью,  самоуверенностью  и

грацией.

   Перемывая стаканы, накладывая мороженое, наливая сиропы,  укладывая  на

подносах лимоны и апельсины, он впервые в жизни мог вблизи наблюдать  этих

девушек. Они - просто чудо! Почти все так хорошо, нарядно одеты -  кольца,

брошки, меха, восхитительные шляпки, красивые туфли! И как часто он слышал

разговоры об интереснейших вещах: о пикниках, танцах, обедах, виденных ими

спектаклях, о прогулках по окрестностям Канзас-Сити, о том, чем отличается

нынешняя мода от прошлогодней  и  как  очаровательны  некоторые  актеры  и

актрисы, - главное, конечно, актеры! - которые играют сейчас в городе  или

скоро приедут на гастроли. Дома Клайд ни о чем таком не слыхивал.

   И очень часто то одну, то другую  из  этих  юных  красавиц  сопровождал

какой-нибудь молодой человек во фраке, в крахмальной манишке, в  цилиндре,

галстуке бабочкой, белых  лайковых  перчатках,  лакированных  ботинках,  в

костюме, который в то время казался Клайду последним словом хорошего тона,

красоты, изящества и благополучия. Носить бы такой костюм  и  с  таким  же

непринужденным  видом!  Разговаривать  с  девушкой  так  же   свободно   и

хладнокровно, как эти франты! Вот  верх  совершенства!  Ни  одна  красивая

девушка, казалось тогда Клайду, и смотреть на него не станет, если у  него

не будет такого костюма. Это просто необходимо, это главное! И если только

Клайд достигнет этого, - сумеет вот так одеться,  -  разве  это  не  будет

означать, что он твердо стал на путь, ведущий к  блаженству?  Все  радости

жизни, конечно, раскроются перед ним. Ласковые улыбки! Тайные пожатия рук,

и может быть,  его  рука  вокруг  девичьей  талии...  поцелуй...  обещание

жениться... и потом, потом...

   И все это - как внезапный луч света после долгих лет, когда  надо  было

без конца ходить с отцом  и  матерью  по  улицам,  сидеть  на  молитвенных

собраниях,  выслушивать  неописуемых,  нелепых  чудаков,  опустившихся   и

сбившихся с пути, - вечно они рассказывают, как Христос их спас и что  бог

сделал для них. Будьте уверены, теперь он от  всего  этого  избавится.  Он

будет работать, копить деньги  -  и  станет  человеком...  Поистине,  этот

несложный, но образцовый  набор  банальностей  сиял,  как  чудо  духовного

перерождения! Это был мираж, возникший перед жаждущим путником  -  жертвой

пустыни.

   Однако Клайд быстро убедился, что одно плохо  в  его  новом  положении:

хотя здесь и можно было научиться составлять различные фруктовые напитки и

зарабатывать двенадцать долларов в неделю,  -  это  отнюдь  не  приближало

часа, когда сбудутся снедавшие  его  честолюбивые  надежды  и  стремления.

Альберт Зиберлинг, его непосредственное начальство, твердо решил сохранить

для себя одного как секреты ремесла, так и наиболее приятную часть работы.

И притом он, заодно с их хозяином-аптекарем, полагал, что Клайд должен  не

только помогать ему, Зиберлингу, в приготовлении напитков, но еще и бегать

по всяким поручениям хозяина, а это отнимало у Клайда чуть ли не весь  его

рабочий день.

   Словом, Клайду было мало толку от этой работы: он никак не мог  одеться

лучше, чем прежде. Хуже того - Клайда угнетало,  что  у  него  очень  мало

денег, почти нет знакомых и связей. В сущности, вне  своей  семьи  он  был

совсем одинок и едва ли менее одинок в семье.

   Бегство Эсты неблагоприятно отразилось на миссионерской деятельности  в

Канзасе. И так как Эста не вернулась, родители Клайда стали  подумывать  о

переезде  (за  неимением  лучшего)  в  Денвер,  штат  Колорадо.  Но  Клайд

решительно не хотел с ними ехать. "Что пользы в этом? - спрашивал он себя.

- Там просто будет еще одна миссия, точно такая же, как и здесь".

   Он всегда жил с родителями - в квартире при миссии на  улице  Бикел,  и

терпеть не мог эту жизнь. С одиннадцати лет, с тех пор как семья  приехала

в Канзас-Сити, он стыдился приводить  знакомых  мальчиков  к  себе  домой.

Поэтому он никогда не имел друзей, а гулял и играл почти всегда один или с

братом и сестрами.

   Но теперь ему уже шестнадцать лет, он достаточно взрослый,  чтобы  жить

по-своему, и должен избавиться от такой  жизни!  Однако  он  слишком  мало

зарабатывал - недостаточно, чтобы прожить одному, и  ему  не  хватало  еще

уменья и смелости для того, чтобы устроиться лучше.

   Тем не менее, когда родители заговорили  о  переезде  в  Денвер  и,  не

допуская и мысли, что  Клайд  не  захочет  поехать  с  ними,  упомянули  о

возможности для него получить там работу, Клайд стал  исподволь  намекать,

что ему лучше остаться здесь. Он любит Канзас-Сити. Что толку от  перемен?

У него здесь есть работа, а может быть, он найдет и что-нибудь получше. Но

родители, помня о судьбе Эсты, были в большом сомнении. Что может выйти из

его попытки так рано начать самостоятельную жизнь? Где он будет жить после

их отъезда? С кем? С какими влияниями  столкнется  в  жизни  и  кто  будет

рядом, чтобы помочь ему,  дать  добрый  совет,  направлять  его  по  стезе

добродетели, стезе,  которой  следовали  они  сами?  Обо  всем  этом  надо

подумать.

   Клайд был  сильно  напуган,  переезд  в  Денвер  казался  неизбежным  и

приближался с каждым днем; вдобавок как раз в это время  мистер  Зиберлинг

из-за своей чрезмерной любезности по отношению к прекрасному полу  потерял

место; в аптекарском магазине появился новый старший продавец, костлявый и

мрачный; он, видимо, не желал иметь Клайда своим помощником. И Клайд решил

уйти оттуда, но не сразу: сначала, бегая по городу со всякими поручениями,

он попробует подыскать себе другое место. И вот во время этих поисков  ему

однажды пришла  в  голову  мысль  обратиться  к  продавцу  прохладительных

напитков в большом аптекарском магазине при главном  отеле  города;  отель

этот, великолепное двенадцатиэтажное здание, казался Клайду квинтэссенцией

роскоши и комфорта. Его окна всегда были  плотно  завешены,  главный  вход

(Клайд не решался заглянуть  дальше)  был  вычурным  сочетанием  стекла  и

металла; за дверями  виднелся  мраморный  коридор,  уставленный  пальмами.

Клайд часто проходил мимо, с мальчишеским любопытством  размышляя  о  том,

что за жизнь там, внутри?  У  подъезда  всегда  ожидало  столько  такси  и

частных автомобилей!

   В этот день, подгоняемый необходимостью что-то предпринять, Клайд вошел

в аптекарский  магазин,  занимавший  в  здании  отеля  угловое  помещение,

выходившее на Четырнадцатую и Балтимор-стрит. Увидев кассиршу в  маленькой

стеклянной будке у входа, Клайд спросил, кто у них здесь  ведает  продажей

содовой воды.

   Кассирше понравились его робкие, неуверенные манеры и глубокие,  словно

умоляющие глаза; она сразу угадала, что мальчик ищет работу.

   - Да вот мистер Сикор, управляющий магазином, - сказала она.

   И кивнула в сторону невысокого, строго одетого  человека  лет  тридцати

пяти, который устраивал на стеклянном прилавке выставку туалетных новинок.

Клайд подошел к нему и, еще не вполне понимая, как надо действовать, когда

хочешь чего-то добиться  в  жизни,  но  видя,  однако,  что  этот  человек

поглощен своим занятием, остановился, переминаясь с ноги на ногу, и  стоял

до тех пор, пока управляющий не почувствовал наконец, что кто-то находится

сзади, и не обернулся.

   - В чем дело? - спросил он Клайда.

   - Скажите, пожалуйста, вам не нужен помощник для продажи содовой воды?

   Взгляд Клайда говорил яснее всяких слов: "Если у вас есть место, я  так

хотел бы, чтобы вы взяли меня! Мне так нужна работа!"

   - Нет, нет, нет, - ответил тот.

   Этот  коренастый  блондин  был  по  натуре  несколько  раздражителен  и

сварлив. Он уже собирался отвернуться от просителя,  но,  увидев  по  лицу

Клайда, как глубоко тот разочарован и огорчен, спросил еще:

   - А вы когда-нибудь работали в таком месте?

   - Не в таком прекрасном магазине,  сэр,  -  ответил  Клайд,  пораженный

окружающим великолепием. - Я работаю теперь в магазине мистера Клинкла, на

углу Седьмой и Бруклин-стрит, но это совсем  не  то,  что  у  вас,  и  мне

хотелось бы найти что-нибудь получше.

   - Мгм, - пробормотал его собеседник, слегка  польщенный  этой  невинной

данью превосходству его магазина. - Что ж, это вполне разумно. Но как  раз

сейчас я ничего не могу предложить вам. Мы нечасто меняем служащих. А  вот

если вы хотите поступить рассыльным, я скажу вам,  где  можно  устроиться.

Здесь, в отеле, как раз хотят взять мальчика. Начальник рассыльных говорил

мне, что ему нужен еще один. Я думаю, это ничуть  не  хуже,  чем  помогать

продавцу воды.

   Затем, увидев, как просияло лицо Клайда, он прибавил:

   - Но не говорите, что это я послал вас, ведь  я  вас  не  знаю.  Просто

разыщите там, под лестницей, мистера Скуайрса и поговорите с ним.

   При одной мысли, что он может  получить  работу  в  столь  внушительном

учреждении, как  отель  "Грин-Дэвидсон",  Клайд  широко  раскрыл  глаза  и

задрожал от волнения;  потом  поблагодарил  советчика  за  его  доброту  и

направился к выкрашенному под мрамор проходу в глубине  магазина,  который

вел  в  вестибюль  отеля.  Выйдя  из  этого  коридора,  Клайд  оказался  в

вестибюле. Ничего подобного он никогда еще не видел: до сих пор бедность и

робость мешали ему хотя бы украдкой заглянуть  в  этот  мир.  Какая  всюду

расточительная роскошь! Под ногами пол, как шахматная доска  с  квадратами

черного и белого мрамора; над головой потолок с росписью и позолотой.  Его

подпирает целый лес черных мраморных колонн, - таких же зеркально  гладких

и отполированных, как и пол. Ряды колонн ведут к трем отдельным  входам  -

правому, левому и центральному, на Дальримпл-авеню, а  между  колоннами  -

лампы, кресла, диваны и диванчики, статуи, пальмы, ковры  -  масса  всякой

всячины. Словом,  вестибюль  этот  был  воплощением  той  пошлой  роскоши,

назначение которой, как язвительно заметил кто-то, "внедрять  изысканность

в массы".

   Действительно,  для  солидного   отеля   в   большом   и   процветающем

американском торговом городе здесь была почти чрезмерная роскошь.  Номера,

и холлы, и вестибюли, и рестораны были обставлены слишком богато - не было

ни облагораживающей простоты, ни изящества, ни целесообразности.

   Клайд остановился, растерянно осматривая вестибюль и собравшееся  здесь

большое общество, - тут были и женщины и дети, но больше всего мужчин; они

прогуливались взад и вперед, или  стояли  и  беседовали,  или  отдыхали  в

креслах, группами и в  одиночку.  За  тяжелыми  драпировками,  в  роскошно

обставленных глубоких нишах стояли письменные столы с комплектами газет, в

одном углу вестибюля - почтовое отделение, в другом - галантерейный  киоск

и киоск цветочницы, и  здесь  тоже  было  людно.  В  это  время  в  городе

происходил съезд дантистов, и многие из них  со  своими  женами  и  детьми

собрались сегодня в отеле "Грин-Дэвидсон". Но Клайду,  который  ничего  не

знал об этом и вообще не представлял себе, что  такое  "съезд",  казалось,

что это и есть обычная повседневная картина жизни отеля.

   В почтительном, пугливом изумлении Клайд смотрел на все вокруг;  потом,

вспомнив о Скуайрсе, отправился искать  его  в  контору  "под  лестницей".

Лестница оказалась справа от Клайда - огромная, черно-белая, мраморная,  с

двумя разветвлениями, которые широкими плавными изгибами  вели  во  второй

этаж. Между этими двумя большими крыльями лестницы  и  находилась,  должно

быть, контора отеля, поскольку там толпилось много служащих. За  ближайшим

крылом, у стены, в которой был проход из аптекарского магазина, помещалась

высокая конторка, и за вей стоял  юноша  примерно  одних  лет  с  Клайдом,

одетый в коричневый форменный костюм со множеством блестящих  пуговиц.  На

голове у него была маленькая круглая шапочка, точно коробочка  от  пилюль,

лихо сдвинутая на одно ухо. Он карандашом делал записи  в  лежавшей  перед

ним книге. Тут были и еще мальчики того же возраста и в  такой  же  форме:

одни  сидели  на  длинной  скамье,  рядом  с  конторкой,  другие   стрелой

проносились во всех направлениях; порою они  возвращались  к  стоящему  за

конторкой, передавали ему то какую-нибудь квитанцию, то ключ, то  счет,  а

потом снова садились на скамью, ожидая, очевидно, другого поручения, и  им

как будто не приходилось долго ждать. Почти беспрерывно трещал телефон,  и

юноша за конторкой,  выслушав  поручение,  звонил  в  стоявший  перед  ним

маленький колокольчик или  произносил:  "Очередной"  -  на  что  отзывался

первый сидевший с  краю  мальчик.  Вызванные  тотчас  бежали  к  одной  из

лестниц, или к одной из входных дверей, или к лифтам и после  этого  почти

всегда появлялись, неся вслед за  входящими  саквояжи,  чемоданы,  пальто,

палки  для  гольфа.  Другие  мальчики  исчезали  в  глубине  вестибюля   и

возвращались с бутылками на подносах или с какими-нибудь пакетами, которые

они несли в один из номеров наверх. Очевидно,  такую  работу  пришлось  бы

выполнять и Клайду, если бы ему посчастливилось и его приняли на службу  в

этом отеле.

   И все делалось так бойко, кругом царило такое оживление, что ему  очень

захотелось оказаться счастливцем и попасть сюда. Но удастся ли это? И  где

этот мистер Скуайрс? Он подошел к юноше за конторкой и спросил:

   - Вы не можете сказать, где мне найти мистера Скуайрса?

   - А вот он идет, - ответил юноша, испытующе взглянув на  Клайда  живыми

серыми глазами.

   Клайд  посмотрел  в  указанном  направлении  и  увидел,   что   к   ним

стремительно приближается щеголеватый и, несомненно, видавший виды человек

лет тридцати. Он был так строен, энергичен и превосходно одет,  и  у  него

было такое  жесткое,  колючее  лицо,  что  Клайд  почувствовал  не  только

смущение, но даже благоговейный страх: видно, это очень  хитрый,  коварный

человек,  -  у  него  такой  длинный  тонкий  нос,  тонкие   губы,   такой

пронзительный взгляд и острый подбородок...

   - Только что вышел высокий седой человек с шотландским пледом,  видели?

- спросил он своего помощника, остановившись у конторки.

   Тот кивнул.

   - Так вот, мне сказали, что это лорд Ландрэйл. Он приехал сегодня утром

с четырнадцатью сундуками и  четырьмя  слугами.  Подумать  только!  Важная

персона в Шотландии. Впрочем,  он  путешествует  под  вымышленным  именем.

Записан здесь как мистер  Блант.  Вот  они,  англичане,  -  видали?  Умеют

показать класс, а?

   - Совершенно верно, мистер Скуайрс,  -  почтительно  ответил  юноша  за

конторкой.

   Только теперь Скуайрс обернулся и бросил беглый взгляд на Клайда. Юноша

за конторкой пришел Клайду на помощь.

   - Этот паренек хочет с вами поговорить, - объяснил он.

   - У вас ко мне  дело?  -  спросил  Скуайрс,  оборачиваясь  к  Клайду  и

окидывая его зорким, изучающим взглядом; не остался незамеченным и дешевый

костюм мальчика.

   Клайду не очень понравился этот человек, но он решил произвести на него

возможно лучшее впечатление.

   - Джентльмен из аптекарского магазина сказал мне... - начал Клайд, - то

есть он посоветовал обратиться к вам... может быть, на  мое  счастье,  вам

нужен рассыльный. Я работаю помощником в аптекарском магазине Клинкла,  на

углу Седьмой и Бруклин-стрит,  но  хочу  уйти  оттуда,  и  тот  джентльмен

сказал, что вы можете... то есть он думал...  может  быть...  у  вас  есть

свободное место...

   Клайд был так смущен и  сбит  с  толку  холодным,  испытующим  взглядом

мистера Скуайрса, что едва мог перевести  дыхание  и  судорожно  проглотил

слюну.

   В первый раз в жизни он подумал, что если хочешь добиться успеха,  надо

расположить  к  себе  людей,  сделать  или  сказать  что-то   такое,   что

понравилось бы им. Итак, собравшись с духом, Клайд  заискивающе  улыбнулся

Скуайрсу и прибавил:

   - Если только вы разрешите мне попробовать, я буду стараться  изо  всех

сил.

   Человек, стоявший перед Клайдом, в ответ только  холодно  посмотрел  на

него; но так как он был сам хитер и  умел  достигать  своей  цели  разными

окольными  путями,  то  ему  нравился  всякий,  кто   обладал   ловкостью,

изворотливостью, умением разговаривать с  людьми.  И  вместо  того,  чтобы

отрицательно покачать головой, он заметил:

   - Но ведь у вас нет никакого опыта в этом деле?

   - Нет, сэр, но я быстро научусь, я буду очень стараться.

   - Ну хорошо, я подумаю, -  сказал  начальник  рассыльных,  с  сомнением

почесывая висок. - Сейчас мне  некогда.  Приходите  в  понедельник.  Тогда

поговорим.

   Он повернулся на каблуках и пошел прочь.

   Клайд, оставшись  один  и  не  вполне  понимая,  что  все  это  значит,

растерянно озирался. Неужели ему и вправду назначили прийти в понедельник?

Неужели возможно, что он...  Клайд  повернулся  и  выбежал  на  улицу,  от

волнения его била дрожь. Вот это удача! Он попросил, чтобы  его  взяли  на

работу в  самый  лучший  отель  Канзас-Сити,  и  ему  назначили  прийти  в

понедельник! Вот как?! Что бы это значило? Неужели его  могут  впустить  в

этот великолепный мир - и так быстро! Неужели и вправду так будет?

Сканирование и редактирование текста:  HarryFan, 20 March 2001